Рубрика: Культура

Юбилей филармония отметила праздничным концертом

Тверская областная академическая филармония стартовала в новый сезон с круглой датой – 75­летним юбилеем. Концертный сезон традиционно открывался фестивалем «Музыкальная осень в Твери» накануне Международного дня музыки. Зал был полон.

Но прежде чем споют знаменитое «Аллилуйя» из «Мессии» Генделя, знаменующее собой открытие большого музыкального праздника, остановимся коротко на филармоническом прошлом. В этот юбилейный сезон вспоминать историю филармонии будут еще не раз.

В далеком 1936 году постановлением Правительства РСФСР филармонии были созданы в нескольких городах, в числе которых был и наш областной центр. Ни о каком здании для филармонии тогда речи не шло. Свой концерт вновь образованный симфонический оркестр под руководством известного в будущем музыканта Василия Целиковского отыграл 17 июня в городском саду. И этот концерт в филармонической истории считается первым. Силы филармонии в то сложное время были впечатляющими: симфонический оркестр, ансамбль песни и танца, небольшие детские бригады, певческие коллективы.

Во время войны все коллективы ушли на фронт, сложились во фронтовые бригады. А после войны, в 1953 году, когда страна оправилась от разрухи, Калининской филармонии был подарен собственный концертный зал. Тот, что существует и ныне.

Фестивальное движение началось с 1969 года. Первый шаг – первый фестиваль, который получил название «Мастера искусств – Верхневолжью», сегодня известен нам, как «Музыкальная осень в Твери», который в этом году уже 42­й по счету.

Чрезвычайно трудно далось воссоздание филармонических оркестра и хора. Руководство того времени приняло «поистине волевое решение» воссоздать и оркестр, и хор вместе. Очень искренние аплодисменты прозвучали в адрес Владимира Антоновича Суслова, возглавлявшего тогда Калининскую область.

В 1986 году началась реконструкция филармонии, в рамках которой главная музыкальная сцена области получила первый концертный рояль «Steinway» и бесценный подарок – орган, 20­летие которого филармония торжественно отмечала в прошлом концертном сезоне. В дань уважения главному инструменту филармонии органистка Татьяна Сергеева на юбилейном концерте исполнила знаменитые баховские фугу и токкату ре минор, а также малоизвестный концерт № 1 для органа с оркестром Иосифа Реинбергера, партитуру которого, по словам дирижера Андрея Кружкова, найти было чрезвычайно сложно.

Концерт получился очень насыщенным и разным. Хор «Русский партес» открыл концерт произведениями средневекового композитора Орландо Лассо, затем «слово взял» оркестр с Серенадой Петра Чайковского.

Виртуозно исполнил четыре романса Сергея Рахманинова по транскрипции Эрла Уйльда пианист Валерий Кулешов, о котором было сказано много слов. Валерий Кулешов, хоть и является солистом филармонии, полгода живет в Америке, преподает там музыку в одном из крупнейших университетов Оклахомы.

В творческом коллективе филармонии – три пианиста, и два из них – с мировым именем: Валерий Кулешов и Сергей Тарасов. Последний должен был играть с Кулешовым, но по прилету из Кореи заболел и не смог участвовать в концерте.

«Карнавал животных» Сен­Санса с Кулешовым играла талантливая пианистка Ольга Орлова. Эти два фрагмента из известнейшего произведения французского композитора были посвящены недавно ушедшему из жизни пианисту с мировым именем Николаю Петрову. Именно эти произведения Петров со своим молодым коллегой Александром Гиндиным играли в Тверской филармонии этой весной. И Кулешов, и Тарасов – оба они «росли» под крылом у Петрова.

Во втором отделении выступал артист Боннской оперы Владимир Бойков – крупнейший оперный певец, солист Тверской филармонии – с фрагментами из оперы «Алеко», Максим Сальников с премьерой «Праздника в горах» Вячеслава Семёнова (транскрипция Константина Тушинка), заслуженная артистка России Татьяна Скворцова…

Билеты на юбилейный вечер­открытие были проданы все. В зале царил ажиотаж. По словам Андрея Кружкова, организаторы постарались собрать самые интересные сочинения из самых интересных программ, начиная с Чайковского и Генделя, заканчивая Гершфельдом.

Торжество концерту придавали и приветственные речи. Губернатор Тверской области Андрей Шевелёв вручил филармонии сертификат на покупку концертного рояля и, как говорят за кулисами, предложил идею создания в Твери оперного театра.

Итак, осень в своей золотой поре, и музыкальные вечера полюбившегося всем фестиваля ждут ценителей самых разных музыкальных жанров.

Филармония перешагнула еще один юбилей, открыла дорогу в новое время.

– Это учреждение, которое создавалось и придумывалось, чтобы давать прекрасное, – говорил о своей филармонии ее художественный руководитель Владимир Боярский. – Великое счастье, что 75 лет мы сохраняем это высокое предназначение.

Аркадий ЗОЛОТОВ

Фото Александра Дылевского, Вячеслава Старостенко

Ушел из жизни замечательный человек, очень талантливый художник Евгений Викторович Царев. Многие годы он был членом Тверского регионального отделения Союза художников России, неизменным участником выставок, на которых его произведения всегда привлекали внимание зрителей и специалистов. Его независимое, очень индивидуальное толкование современного мира никого не оставляло равнодушным. Он всегда был свободен от официальных установок и мнений окружающих. Это помогало ему сохранять себя, никогда и ни при каких обстоятельствах не изменять своему личному ощущению жизни, своей «философии» и своим, выработанным живописным приемам. И это неизменно вызывало искреннее уважение коллег. Евгений Царев обладал редким даром видеть реальность сквозь призму метафоры и фантазии. Его художественный мир и его необыкновенные герои открывали зрителю новые горизонты. В его картинах всегда чувствовалось дыхание чуда. В одном полотне ему удавалось показать сразу прошлое, настоящее и будущее. В его добрых, светлых работах обычные, бытовые вещи приобретали космический смысл, жизнь переходила из бытовых категорий в бытийные. Евгений Царев синтезировал в своем художественном языке образный строй русской иконы, народного лубка, элементы примитива и создал свой оригинальный живописный стиль, исполненный национальной поэтики, эстетической красоты, который был близок «национально-фольклорному романтизму» Абрамцевской школы, училища, которое мастер закончил в 1971 году. Природа, люди, звери – все было равнозначным, одинаково важным для художника. Видимо, поэтому его искусство было очень человечным и, может, не совсем понятным, но близким каждому. Особое очарование его произведений в непосредственном, детском, эмоциональном выражении мира. Евгений Царев никогда не хитрил, не притворялся, всегда был искренним, как в работе, так и в жизни. Ему были свойственны сомнения, как всякому настоящему художнику, он никогда не чувствовал себя мэтром, умел непосредственно, по-детски искренне удивляться и радоваться мельчайшим, но значительным для художника проявлениям жизни, что позволяло легче переносить трудности. Он был скромным, интеллигентным человеком, умевшим любить жизнь и своих близких, человеком, полностью погруженным в творчество. Евгений Царев не успел получить звание заслуженного художника, на которое был выдвинут почти четыре года назад, но какими смешными и незначительными кажутся все награды и звания сегодня, перед лицом вечности и перед лицом его удивительного, уникального искусства, которое никогда не перестанет волновать и восхищать зрителей. Светлая память художнику Евгению Цареву.

Правление Тверской организации ВТОО «Союз художников России»

В Тверском ТЮЗе премьера – мольеровский «Тартюф»

Наш ТЮЗ в последнее время не всегда радует. Я сейчас веду речь в первую очередь о «взрослых» спектаклях. Было несколько постановок по произведениям блестящих зарубежных писателей, а результат – увы…

И надо же: театр открывает новый сезон премьерой – спектаклем по комедии величайшего драматурга XVII века (и всех последующих веков) Жана Батиста Мольера. Итак, «Тартюф».

Дерзко.

Не будем вдаваться в весьма непростую историю этой пьесы, однако скажем, что на протяжении трех с половиной столетий, начиная с появления этой комедии, она вызывала и вызывает отчаянные споры и самые разные толкования. И тут – наш ТЮЗ.

Теперь – о спектакле. Его поставил молодой режиссер Роман Феодори, и, судя по всему, это – весьма талантливый режиссер, который сейчас возглавляет отдаленный Красноярский ТЮЗ. Ничего удивительного, тем более – порочного нет в том, чтобы в театре работал приглашенный мастер. Это надо, наоборот, приветствовать: свежий взгляд, свежие идеи, артисты не вязнут в рутине.

Спектакль получился замечательным. На этом можно поставить жирную точку, но она будет не убедительной.

Режиссер увидел в пьесе французского драматурга не просто сатирическую комедию на тему неистребимого веками людского порока – лицемерия. В спектакле речь идет о неизменности человеческой природы во всей многогранности: любовь, доверие, истина, совесть, достоинство, честь…

При этом юмористическое начало ни в коем случае не затеняется: уморительно-смешных сцен здесь множество.

Ах, Александр Сергеевич, Вы, в свое время, противопоставляя Мольера Шекспиру, упрекали француза в плоской одномерности образов. Вы были неправы.

Глядим на сцену. Там атмосфера капитального ремонта. Занавес из полиэтиленовой пленки со сборочками. Тем же полиэтиленом устлан пол, и вся эта искусственная, иллюзорная реальность становится одной из важнейших смысловых составляющих спектакля. Стена – не стена, пол – не пол… В начале спектакля некто спиной к зрителю «настраивает» непонятные звукоизвлекающие предметы. На сцене тачка. Строительная грязь. Потом будут ведра, халаты… Художник Кирилл Мартынов (Санкт-Петербург) создал убедительный и убеждающий сценографический образ спектакля.

Сама идея абсурдного ремонта дома, который обреченно рушится, – одна, пожалуй, из самых главных в пьесе. В благополучном обывательском доме появляется чужой – и сразу все меняется, тем паче, что чужого следует любить, почитать и чуть ли не поклоняться ему… Он, чужой, тоже с тачкой, как бы проявляя особое рвение к реконструкции дома, в то время как у прочих персонажей более скромные орудия труда: валики для покраски, веники… В какой-то момент дом с грохотом разламывается по горизонтали пополам, но все еще стоит. Это видим (и слышим) только мы с вами – персонажи в той или иной степени живут иллюзией нерушимости их привычного мирка.

Что остается в доме, который волею чужого трескается пополам? Стремянка и стол. По стремянке можно подниматься вверх – тогда у взошедшего возникает иллюзия первенства. Стол – это и рутинный предмет мебели, это и пьедестал. Это и «репетиция» гроба, это и «ложе страсти», это и знак возвышенных страстей, которые, правда, не выше ножек этого стола. Даже стремянка рядом с ним, со столом, чуть ли не «лестница в небо».

Дом, который рушится, дом, который строится, но ведь вот какая беда: разрушенный дом невозможно восстановить. Логично, что здесь должны возникнуть чемоданы: знак сохранения скарба и печали отъезда. Чемоданы в спектакле превращаются то в символ собирания всего, что остается от того, когда у тебя ничего не остается, то в иллюзорный образ мебели (кресла, дивана), которой тоже не остается…

Режиссер неожиданно превращает сатирическую комедию в трагический фарс. Персонажи из как бы человеческих образов органически перевоплощаются в тряпичных кукол, даже в манекенов. Такое преображение прекрасно передается через богатый набор пластических средств.

В начале спектакля персонаж Александра Евдокимова – то ли это автор, то ли руководитель всего действия, то ли ироничный соглядатай – заявляет о человеке как венце творения. И тут появляется горбатый, носатый, хромой уродец: чужой. Смешно? Да. Страшно? Да.

Герой Евдокимова будет постоянно присутствовать на сцене – скромно, в правом от зрителя углу – и создавать звуковой фон с помощью, что называется, «подручных средств»: кастрюль, стаканов, гладильной доски – то есть всего того, что тоже имеет прямое отношение к домашнему быту. Он практически не реагирует на нечастые обращения к нему прочих персонажей: дескать, живите в том ритме, что я вам задаю. Кстати, артист в спектакле выступает в нескольких «ипостасях», и все они нацелены на одно: театр – это, конечно, игра, но в жизни, ребята, не заиграйтесь: плохо будет…

И все-таки о чужом в доме. Как известно, в комедии Мольера Тартюф появляется далеко не сразу – прочие персонажи как бы готовят нас к негативному восприятию этого «героя». В спектакле уродец с тачкой буквально с первой же сцены заявляет о своем присутствии. В исполнении Андрея Иванова Тартюф преображается. Из уродца он становится красавцем. Из ханжи и лицемера – в искреннего друга и столь же искренне влюбленного в жену своего благодетеля человека. Он мучится этой любовью, поскольку ясно: она, эта любовь, непозволительна. Артист играет своего рода гомункулуса (вспомним о Шарикове), который из убогого недоделанного ничтожества пытается стать человеком со всеми присущими нам, людям, «низменными» страстями: чтобы все было сразу – уют, сытость, любовь и – алчность. Да, благочестие – это только начало, причем, в исполнении артиста, – искреннее начало быстрого (!) становления ничтожества человеком. Андрей Иванов с такой убедительностью показывает изломанное, уродливое созревание этого человеческого «эмбриона», что очередной раз подтверждает талант артиста и необычное прочтение пьесы режиссером.

Кстати, на том самом «пленочном» занавесе слева от зрителя изображены какие-то непонятные «ангельские» крылья – без ангела. В финале спектакля Тартюф в откровенно дьявольском облике стоит так, что эти крылья как бы вырастают из его плеч. Стоит задуматься…

Оргон, приютивший Тартюфа, традиционно воспринимался как туповатый доброхот. Не такой он в исполнении Александра Романова. Его Оргон – это не просто благодетель, это – отец, нашедший пусть не родного по крови, но истинного по духу сына, ради которого он готов – в здравом уме и трезвой памяти – пожертвовать всем. Романов в этом спектакле в очередной раз демонстрирует многоликость своего актерского дарования – от фарса (чего только стоит его переодевание в женский наряд!) до драмы, переходящей в трагичность, что особенно пронзительно в финале. Артист поражает своей пластикой и мимикой: то увалень, то грациозный дворянин, то дурачок, то умудренный опытом человек, а то и несчастный, стоящий на краю жизненной пропасти…

Вообще в спектакле грамотно подобран актерский ансамбль. Дело даже не в степени опытности артистов, а в их «созвучии». Второстепенные персонажи (Дамис, Марианна, Валер) представлены, соответственно, молодыми артистами Николаем Зубрилиным, Алиной Галиаскаровой и Сергеем Батаевым. Они ярко реализуют фарсово-кукольную линию в спектакле, что особенно эффектно в сцене любви-прощания Валера с Марианной (может быть, есть смысл еще усилить эту «не-натуральность»).

«Мастер-класс» в этом плане дает Елена Соколова (Эльмира). Ее героиня постоянно преображается – и в одеждах, и в динамике, и в интонациях. В сцене «насильственного» соблазнения Тартюфа артистка столь убедительно играет отвращение и похоть, верность мужу и презрение к нему, что, опять же, создает сильный трагикомический эффект. В этом же эпизоде Александр Романов просто неподражаем: его «балет» с подушкой под столом – «кривое зеркало» эротики на столе: дескать, спишь, но не видишь.

Андрею Коновалову суждена была самая неблагодарная роль – резонера Клеанта. Однако это самая кукольная роль, поэтому произносящий долгие прописные истины персонаж, как глухарь на току, не замечает направленных в его адрес сарказма и даже самых настоящих плевков. Надо сказать, что сцена, где «беседуют» Клеант с Тартюфом, который в прямом смысле оплевывает нашего «доброхота», несколько избыточна, но что поделать – жанр фарса вполне предполагает грубость и сальность.

Дорина (Татьяна Романова) и г-жа Пернель (Галина Лебедева) великолепны в дуэте, особенно в начале спектакля, когда служанка ритмично усаживает госпожу на место. Татьяна Романова очень хороша в образе служанки; она прекрасно сочетает простонародную «хабалистость» с ироничной житейской мудростью и верной преданностью семье, которой ее героиня служит.

 Галина Лебедева – у нее маленькая роль, но актриса ненавязчиво играет тихую, поэтому особенно трогающую драму – драму крушения устойчивых идеалов. Старческая бодрая упертость, переходящая в тихое отчаяние как бы за порогом основного действия. Но актриса это «как бы за порогом» показывает так убедительно, хоть и ненавязчиво, что ее персонаж становится очень значимым, недаром появление героини Лебедевой «окольцовывает» спектакль (как и пьесу).

Хороший спектакль. Необычный, непредсказуемый, шокирующий… А что еще надо для настоящего искусства?

Ефим БЕРЕНШТЕЙН

Ансамбль «Классика» побывал с ответным творческим визитом в Германии

С гастролями в Оснабрюке побывал тверской камерный ансамбль «Классика» (на снимке вверху). Визит российских музыкантов совпал с проведением международного фестиваля «Интеркульт» и проходившей в городе­побратиме Твери Неделей национального искусства.

Поездка тверских музыкантов состоялась как ответный визит в рамках укрепления культурных связей и была приурочена к 20­летию с момента установления побратимских отношений между Тверью и Оснабрюком. В преддверии знаменательной даты председатель Тверского объединения композиторов и исполнителей Тамара Юдина через представителя города­побратима в Твери обратилась к властям Оснабрюка. Ответ немецкой стороны пришел на удивление быстро. Через две недели Тамара Петровна держала в руках документ с громким названием «Меморандум о заключении партнерских отношений», где предлагался обмен делегациями и организация фестивалей на двух площадках.

В июне Тверь встречала автора этого послания, председателя объединения композиторов Оснабрюка Петера Флориана и его ученицу по классу скрипки Хиён Ким. Дуэт выступил с двумя концертами, исполнив произведения немецких классиков и современных композиторов Оснабрюка. Тверская публика встретила гостей очень тепло.

С 5 по 12 сентября тверитяне нанесли ответный визит. Помимо участников самого ансамбля (первая скрипка – Тамара Юдина, вторая скрипка – Евгения Филиппова, третья скрипка – Розалия Луфтрахманова, альт – Наталья Берестенко, виолончель – Любовь Просвирова), в состав тверской делегации вошли председатель Тверского регионального отделения Союза композиторов России Константин Тушинок, вокалисты Марина Нурматова и Юрий Исаев (на снимке), художник Андрей Юдин.

Знакомство с Германией началось с аэропорта в Ганновере, откуда делегация автобусом отправилась в Оснабрюк. По прибытии российскую группу ожидал официальный прием у бургомистра города, где всех попросили расписаться в Почетной книге гостей. Особую торжественность атмосфере придавал исторический фактор: встреча с главой города происходила в том самом месте, где был подписан знаменитый Вестфальский мир.

Концерты проходили в зале городского музыкального училища. Звучали произведения российских и немецких композиторов, начиная с классических и заканчивая двадцатым веком. Бах, Гендель, Шуман, Шуберт, Чайковский, Бородин, Мусоргский, Прокофьев… Еще одной составной частью программы стали произведения участников фестиваля: современных тверских композиторов и их собратьев по творческому цеху из Оснабрюка. Столица Верхневолжья была представлена произведениями Владимира Успенского, Юрия Штуко, Алексея Сумилиди и Константина Тушинка; Оснабрюк – музыкой Петера Флориана, Петера Коха и Роберта Денхова.  Музыканты порадовали публику и импровизацией. Собственно, в этом эксперименте, в создании спонтанного творческого симбиоза, и заключалась изюминка концерта. На звучавшие со сцены стихи художнику и композитору предлагалось импровизировать, отражая сиюминутное впечатление от услышанного. Пастели тверского мастера Андрея Юдина пользовались успехом, за время гастролей было продано около 20 работ. Вообще публика, по свидетельству тверских музыкантов, проявляла неподдельный интерес к выступлениям. Многие приезжали из соседних городов. Даже на улицах после концертов люди подходили и благодарили. И пригласили выступать в Бонн.

Время, свободное от выступлений и репетиций, было занято культурной программой. Прежде всего знакомством с самим городом. Главной достопримечательностью, безусловно, является городская архитектура. Современный многоэтажный дом здесь большая редкость. Практически вся застройка историческая. Хронологический диапазон – с XV по XVIII века. Здания благодаря бережному уходу сохранились в прекрасном состоянии.

– Поразила прежде всего чистота, – делится впечатлениями Тамара Юдина. – При такой быстрой смене обстановки (после двухчасового перелета) все это произвело особенно яркое впечатление. Забота о культурном наследии, конечно, чувствуется. Здесь вообще повсюду история, как будто по большому музею ходишь. Осталось смешанное впечатление величия и уюта.

Еще одно памятное место Оснабрюка, которое посетили тверские гости, – музей родившегося здесь всемирно известного немецкого писателя Эриха Марии Ремарка. Кстати, отсюда же родом и действующий президент Германии Кристиан Вульф, осенью прошлого года побывавший с визитом в России, в том числе и в Твери.

Впечатлений от увиденного у тверских музыкантов было много, и все они положительные, кроме разве что одного: условия их труда ни в какое сравнение с условиями труда зарубежных коллег, конечно, не идут. Но главное в другом: интерес к музыке объединяет.

Антон СТАРИКОВ

В проходящем в Москве Х международном музыкальном фестивале «Времена года» примет участие ученик четвертого класса Вышневолоцкой детской школы искусств, лауреат международных конкурсов, губернаторский стипендиат, 12-летний гитарист Виталий Ваваев.

Международный музыкальный фестиваль «Времена года» ведет историю с 2002 года. Ежегодно он проходит в крупных городах России. Каждый год у фестиваля своя национальная тема: музыка России и одной или нескольких стран мира. В этом году главная тема фестиваля обозначена как «Юбилейная панорама».

Концерт, в котором будет принимать участие Виталий Ваваев, состоится 21 сентября в Московском доме композиторов.

Дмитрий МАЛЫШЕВ

В руках резчика это материал для творчества

Если бы встретить Александра Сергеевича Щеглова на улице, ну или в трамвае, и подумать, кем этот человек может работать, то на ум пришло бы: сказки пишет или вырезает по дереву. Внешность – она коварная, подчас выдает нас с головой…

До встречи он представлялся совсем другим: может быть, суховатым, худым, с острыми скулами, с бородой… Совпала только борода. В квартире ни стружек, ни запаха дерева, лишь в комнате полки шкафов чем только не забиты: на одной – матрешки, на другой – преподобный Нил Столобенский, на печке домовой ноги свесил, на дверных ручках колокольчики висят деревянные.

Александр Сергеевич – мастер народных промыслов, ремесленник. Но инструмент в руки не брал с марта. Болеет. У него редкая и очень тяжелая болезнь Крона. В 1973 году, спустя год после службы в армии, Александру Щеглову сказали, что протянет с таким диагнозом 10–12 лет. А он вот живет!

Но болезнь изменила его жизнь кардинально. Работал оператором электрокара на полиграфкомбинате, после постановки диагноза – растерялся.

– Как раз в это время у меня родилась дочка, – рассказывает Александр Сергеевич. – А куда мне работать? Дали вторую группу инвалидности. И начал осваивать резьбу по дереву.

За два года, пока был на группе, и научился основам резьбы.

А началось все «в запале». В художественном салоне увидел деревянную маску за 90 рублей. Зарплата Щеглова на комбинате была 140. Посмотрел он, и кольнула мысль, что сам себе такую маску сделает за день-два. И сделал. Из липы вырезал.

А когда Александру Сергеевичу дали третью группу инвалидности и пришло время устраиваться на работу, пошел он в Союз художников за советом: как быть. Порекомендовали ему научно-исследовательскую лабораторию по развитию художественных промыслов, что на улице Крылова.

– В лаборатории место резчика оказалось уже занято, – рассказывает Щеглов. – Мне предложили: веди хозяйственную часть; если будем расширяться, пойдешь на резьбу. И я начал по худсоветам ездить, очень интересно было. Делали образцы для производства, а на худсоветах эти образцы утверждали. И потом это стало профессией…

При советской власти, говорит Щеглов, ремесленники исчезли, загнали их в кружки «Умелые руки». А без реализации исчезает профессия, теряется ее суть, остается голый труд, но это уже не ремесло, это как-то по-другому называется.

Перед Московской Олимпиадой 1980 года в Калинине на базе объединения художественных изделий и игрушек открылся цех народных умельцев. Цех был хорош тем, что за изделия хорошо платили. Щеглов тогда получал, как говорит, бешеные деньги – 25 рублей за час.

– Фабрики выпускали тогда только резьбу-геометричку и матрешки. Магазины стояли пустые, а рукодельников было много. Вот настоящие мастера и поставляли свои работы в магазины. Спрос был огромный.

Спрос и сейчас большой. Сувениры, подарки на дни рождения и свадьбы, корпоративные подарки. Метут, оказывается, успевай только делать. Но у Александра Сергеевича сердце ноет о другом.

– До революции были сословия купцов, ремесленников, а сейчас – сословие торгашей. Раньше была культура в торговле: сделаешь наценку выше обусловленного – из гильдии купцов выгонят. Сейчас сословия разрушились, цен на изделия нет, работа теряется. У нас сейчас росписник, чтобы расписать пятиместную матрешку, получит только 70 рублей, а он за день ее не распишет. Отсюда все и пропадает… В Твери сейчас у мастеров нет возможности выйти на улицу со своими изделиями. Возьмем Трехсвятскую. Там война будет, если мастера придут. Несмотря на то, что у тех, кто торгует там сувенирами, никто ничего не покупает, они все равно делают стопроцентную накрутку. Покупают в Москве за копейки – здесь продают за бешеные деньги. Это значит рубить сук, на котором сидишь. Это не хула, это правда. Навести порядок должна власть. Чтобы возобладало первичное: не торговать, а изготавливать. Приду, поставлю табуретку, сижу, вырезаю. Кто хочет, покупает. У современных торговцев нет понятия «не дороже», у них есть «не дешевле». Но кого дурят? Люди, которых обманывают, их кормят, отдавая свои деньги. Это же лопнет когда-то …

Сегодня понятие промысла стало таким же архаичным, как и его синоним – ремесло. По Владимиру Далю, ремесло – это «рукодельное мастерство, ручной труд, работа и уменье, коим добывают хлеб». Можно ли добыть сегодня ремеслом хлеб, если это ремесло – резьба по дереву? Оказывается, не только на хлеб – на колбасу хватит. Потому что, говорит Щеглов, спрос на дерево был и будет всегда. Железо любит очень узкий круг людей, оно все же холодное, а дерево теплое – теплое для рук.

Несмотря на то, что говорит мастер: «Это наша культура, со старины идущая», – не стоит путать промысел с художественным творчеством. Тут или – или. Поэтому много раз было желание назвать Александра Сергеевича художником, но это было бы неправдой, да и сам бы он не согласился. Хотя он художник по складу ума, тут не отвертится.

– Рисовать я не умею, – говорит Александр Сергеевич. – Но я вижу на деревяшке, что нужно рисовать. На бумаге я не могу это изобразить. Бывало, резьбу делаю, а роспись никто не может сделать так, как я вижу. Был случай, когда я уже отчаялся и попросил жену. И она расписала. И эта роспись была утверждена на областном худсовете.

Нельзя не сказать и о щегловских героях. Всех этих симпатичных домовых, сидящих, свесив ноги, громовиках, лесовиках. Признается мастер, что его иногда упрекают в поклонении язычеству, а он спокоен в этом смысле. Это не язычество, а традиции. Это же не божки, чтобы им поклоняться. Ну давайте выкинем домового, тогда уж и Бабу Ягу заодно. Что останется? Как говорит Щеглов: «пекинесы-телепузики».

– Да и нет у меня страшных. Они же все добрые. А если они добрые, значит, и поступки совершали добрые.

Александр Сергеевич сам похож на своих героев. Добрый и такой «мягкий на вид». Для детей в особенности. Всю жизнь, пока занимается резьбой, он – с детьми. В домах культуры, в епархии. Все уговаривал: возьмите, потратьте перед сном два часа, вырежьте ковшик, и у вас на другой день денег и на обед хватит, и подружку в кино сводить. В последнее время Александр Сергеевич детский кружок не ведет из-за болезни…

Достает из шкафа нерасписанные заготовки.

– Резьба простая. Техника тут одна – безопасность, чтобы пальцы не порезать.

Дерево мастер покупает у мужичка в деревне как дрова. Одно полешко – шесть рублей. Отдает шесть рублей, и это уже не полешко, а заготовка. Он потом из этого полешка наделает себе не на одну сотню. В основном режет ольху. Липа тяжелее, ольха красивее. Липа дорогая, а ольха везде есть.

– Конечно, и из других пород режут, но это ведь промысел. Здесь важно количество. Если на яблоне делать, то цена-то какая будет…

Есть у него, конечно, эдакие придумки: шахматы, например, «царский двор» в сундуке или «лесные», где Баба Яга – королева, а Кощей – король. Игровые причем не путают игрока, но ведь и себя хочется иногда потешить, сделать что-то такое…

Вот как этот замочек. Маленький навесной замочек из дерева, разве что без ключа. Закрывается. Ну красота! «Щелкнешь, прям как-то в руках приятно».

Промыслы – сложная штука. Промысловиков не надо финансировать, говорит Александр Сергеевич, им нужна программная государственная поддержка, благоприятные условия для развития. Ведь спрос есть, будут и мастера. Выпускало же профессионально-техническое училище № 12 резчиков каждый год. Где они все? Менеджеры?

– Промыслы тайну имеют, туда нельзя под флагами, как и в церковь под флагами нельзя. Туда каждый идет по-своему…

Александр ДЫЛЕВСКИЙ

Сегодня, 16 сентября, в 16.00 в Тверском музейно­выставочном центре (Советская, 54) открывается интересная выставка регионального отделения Союза художников России под названием «Черное – белое».

В экспозиции более 100 графических произведений тверских художников, выполненных в черно­белой гамме. Черно­белая графика считается фундаментальной. Она невероятно выразительна и имеет неограниченные возможности в создании художественного образа. Белое и черное в графике сталкиваются как две стихии, как антиподы человеческого бытия, и эта борьба сама по себе приобретает в работах многих мастеров философское звучание.

Высокую профессиональную планку на выставке определили для всех участников известные тверские графики. Вместе с ними в выставке приняли участие художники других видов изобразительного искусства, но только те, в творчестве которых графика все же занимает одно из ведущих мест. Представленные произведения разнообразны по тематике и техникам. В работах прослеживаются различные стилевые направления, манеры письма, выбор материала и отношение к нему. Выставка показала, что графика сейчас, даже ограниченная только ее черно­белым вариантом, выглядит очень современной и интересной, и прежде всего в плане формальных и образных исканий.          

Марина САФОНОВА

23 сентября открывает новый театральный сезон Тверской театр кукол. Это открытие будет необычным во многом. Театр готовит интересные новинки и интригующие премьеры.

Одна из них – спектакль для взрослых «Чао, Феллини!» (режиссер­постановщик Сергей Белкин), который был презентован на 13­м международном фестивале театров кукол «Рязанские смотрины», проходившем с 10 по 15 сентября. В Твери премьеру можно будет увидеть 24 сентября. «Чао, Феллини!» – это фантасмагория в двух частях. Спектакль рассчитан на взрослого вдумчивого зрителя. Герои представлены в стиле итальянской комедии дель арте. Про премьеру пока говорят мало, не хочется разрушать интригу. Известно одно: к этому спектаклю театр готовился долго.

Но сезон все же откроется другим сюрпризом. 23 сентября на сцене Тверского театра кукол после многолетнего перерыва пройдет вторая премьера спектакля «Морозко» (сюжет Михаила Шуринова по мотивам русской сказки) – классика с куклами­перчатками за необычной ширмой.

В новом сезоне будут и другие премьеры, но на общем собрании труппы театра кукол было принято решение представить новые спектакли зрителю лишь к Новому году.

А пока, кроме упомянутых, в театре пройдут постановки «Дюймовочка», «Гуси­лебеди» и  «Аленький цветочек». Еще одним спектаклем сентября станет постановка «Тук­тук! Кто там?» Владимира Бугаева по сказке «Волк и семеро козлят» в трактовке Михаила Бартенева.

Аркадий ЗОЛОТОВ

Время меняется. Ежесекундно все в этом мире меняет свои места, цвет, запах. Где­то кончается жизнь, где­то начинается, и все это одновременно, неостановимо. Все сталкивается, соединяется, идет вперед.

Фотография – миг. Вырванный у неумолимого движения жизни миг, дерзко застывший, оставшийся навсегда…

В среду в музейно­выставочном комплексе имени Лизы Чайкиной Тверской областной фотоклуб Дома народного творчества открыл 49­ю областную выставку документальной и художественной фотографии «Мгновения и годы», посвященную 50­летию Тверского областного народного фотоклуба.

Эта фотовыставка – странный мир цветного и черно­белого, контрастов времен и характеров.

В первом зале – старое ушедшее, чего больше не будет: передовики производства, торф и лен, колхозные нивы, Хрущёв и Фидель Кастро в Калинине на  «Пролетарке», Гагарин и Гаганова в Вышнем Волочке, рыбаки и охотники. И много деревенской темы. Стариков и старух, которых давным­давно нет, улыбки и смех, которых тоже нет, потому что сегодня все другое. И там, сквозь секундную дрожь, понимаешь: было светло, тепло и не так, как сейчас.

Черно­белое время перестройки ошарашивает зрителя смятением и самой острой безоценочной ностальгией.

 

Цвет – это мир сегодняшний. Он яркий, как жизнь за окном, но в нем меньше людей, все больше бабочки, закаты… Новое время не просит памяти, оно отдает мгновения эстетики, противопоставлений – тому, черно­белому. В настоящем – мгновения, в прошлом – вечность.

Сложно блуждать по кромке времен, каждое цепляет тебя по­своему, и судить невозможно, ибо смотреть с дрожью в душе – единственное, что можем.

Время и фотография – соперники. Фотография – в первую очередь дерзость перед мгновением, которое хочется остановить, и в этом победа фотографа, как и поражение – в вечной безвозвратности.

Все меняется – и это непреложно.

Александр ДЫЛЕВСКИЙ

Тверской мастер во второй раз выставляетcя в Академии художеств

Персональной выставкой в залах Российской академии художеств (РАХ) может похвастаться не каждый. А вот заслуженный художник России, действительный член РАХ Борис Фёдоров – может. 6 сентября в Москве, в выставочном зале на Пречистенке, открылась его новая, поражающая своим масштабом выставка «Стекло. Графика». Восемь залов второго этажа академии приняли в себя более сотни работ известного тверского художника.

Фёдоров выставляется в Академии художеств во второй раз. Первая выставка прошла в сентябре 2008 года и была куда скромнее новой. А вот нынешняя…

Фёдорова в Твери любители искусства уже, казалось бы, выучили наизусть. В родном городе Борис Владимирович радует зрителя постоянно: то персональными выставками, то в составе какой­нибудь сборной. Но нет в Твери такого зала, чтобы вместить всего Фёдорова.

Он не вместился и в стены академии, но, как сам говорит: «Я бы привез еще пару фур стекла, да только концепция потеряется в количестве».

В силу того, что Фёдоров как художник по стеклу – абстракционист в первую очередь, концепция выставки выстроилась весьма своеобразная, принимая в расчет тугую связь стекла с пастелью. Вот эта главная связь, это созвучие объема, философии и фантазии стекла с прямотой, понятностью и теплотой пастели – главная нота в новой экспозиции Фёдорова. Это отмечали все присутствовавшие на вернисаже. Но если пастель Фёдоров делает по самым жестким канонам живописи, крепко придерживаясь своего «туманного» стиля и привычных глазу углов и линий, то со стеклом он творит невероятное, как сам говорит, «куда выведет кривая».

Ответственность за выставку в Академии художеств Фёдоров осознавал и поэтому сильно волновался.

– Я все время думаю, что, чем сильнее замах, тем больше вероятности, что что­то получится. Сама идея должна быть очень серьезной, и тогда хоть какие­то крупицы должны дойти и до зрителя тоже. Это суть, – говорит Фёдоров, который признается, что ему нравится отказываться, все больше «загонять себя в угол». – Меньше рисовать на стекле, оно само должно разговаривать, а это очень сложно.

Когда­нибудь Фёдоров обязательно напишет книгу о своих взаимоотношениях со стеклом. Они с ним на равных: кто кого перегнет.

– Иногда надо согласиться и подчиниться материалу, а иногда – его победить. Договориться не получится, – делится художник, который раньше думал, что «стекло – это лампочка, бутылка, рюмка: очень сухое, противное и неинтересное».

Сегодня стекло для Фёдорова – тайна нераскрытая. Оптика, органика стекла, его пластика и хрупкость, неиссякаемые просторы для фантазии, дерзких бросков и тонкой кропотливой работы. Фёдорова по праву еще называют скульптором стекла.

Биография Фёдорова замечательна тем, что в ней есть годы творческой работы на стекольных, хрустальных заводах. Сегодня он расстраивается, когда говорит о развале отрасли:

– Нет сегодня стекольного производства. В 1994­м все кончилось. В Гусь­Хрустальном одна труба осталась. Заводы делают бутылки, кефирные в лучшем случае, а так кока­колу и водочные в основном. Катастрофа!

Фёдоров прямо говорит, что «выжил на пастелях». К пастелям обратился, когда готовил выставку. Пробовал живопись, но говорит, что она претенциозна и к стеклу не подходит.

– Я понял, что я не картинщик, не могу сочинять коржики…

К стеклу как ничто лучше подходит упрятанная за стекло пастель.

– Она гармонична. Гармония, которую я беру от природы, помогает убегать от эмоций, от истерик, от игры и нахальства. Мне говорят: «Ты можешь покрасивше? А то серятина какая­то…» Покрасивше им! Я все­таки в болоте тверском хожу, рисую. А Тверская земля – это сердце России.

Но все­таки Фёдоров намерен в будущем внести жанровое разнообразие в свои пастели.

Борис Владимирович – удивительный человек. Себя характеризует как восторженно­грустного, тепло­холодного, клоуна, шута горохового, философа – «потихоньку всего».

В этом «потихоньку» и кроется масштаб мастерства художника, его личности и амбиций. Длинная анфилада залов бывшего Морозовского особняка поведет и художника, и зрителя куда­то туда, где обнаруживается невидимая связь чудесного мира иллюзий с земным воплощением мысли. Фёдоров знает туда дорогу.

– Все ждут открытий, но часто они бабочки­однодневки. Думаю, полезно обращаться к себе самому, молодому и здоровому, и, улыбнувшись наивному задору, переосмыслить все заново, и тогда вдруг – все возможно.

Евгений АЛЕКСАНДРОВ