Горбачевская перестройка не сделала обыденную жизнь лучше. Из магазинов исчезало самое необходимое. С началом антиалкогольной кампании не только вырубили виноградники, но и ввели талоны на водку. За ней выстраивались огромные очереди.
Очередь – примета времени
В ту трудную пору умер мой отец. На поминки требовалось спиртное. На весь Максатихинский район была всего одна точка по продаже водки – одноэтажное приземистое здание с обитой железом дверью и небольшим окошком вроде амбразуры, через которое и шла торговля. К окошку вилась очередь протяженностью метров двести – хмурые, обозленные лица. Потрясенный свалившимся на меня горем, вынужден был думать о поминальном столе – против традиции не пойдешь. Хорошо, мой односельчанин оказался большим районным начальником, он помог и с водкой, и с продуктами – ведь в Калинине в ту пору тоже ничего было невозможно достать.
Речи говорливого генсека начинали раздражать народ, настолько они диссонировали с реальностью. Ситуация с продовольствием катастрофически ухудшалась. По талонам распределялись все основные виды продуктов. К ним добавились моющие средства, лекарства. Дефицит затягивал свою петлю на политике перестройки.
Сладкий вкус свободы
Чего становилось вдоволь – так это свободы вслух выражать свои мысли. То, о чем раньше говорили тайком на кухне, выливалось наружу. Началось какоето повальное увлечение политикой. О ней говорили дома, на работе, в общественном транспорте, в долгих магазинных очередях. Возникло брожение и в партийных рядах. Группа рабочих Ржевского завода автотракторного электрооборудования заявила о своем выходе из КПСС. По заданию «Калининской правды» мне пришлось ехать разбираться в Ржев. Побывал на заводе, беседовал с рабочими. Интересовался, почему решили покинуть ряды партии. Ответ был прост и краток: партии больше не верят. Вскоре бегство из партии рядовых ее членов стало массовым явлением. Как говаривал Михаил Сергеевич, «процесс пошел». Это коснулось и нашей парторганизации – подал заявление о выходе из КПСС редакционный шофер, честный, добросовестный человек. «Руководящая и направляющая» стала рушиться изнутри.
Еще шире шлюзы открыла XIX Всесоюзная партийная конференция. Ельцин просил ее делегатов о своей политической реабилитации. Но большинство делегатов просьбу Ельцина отвергло. Ореол обиженного позволил Борису Николаевичу менее чем через год с феноменальным результатом победить на выборах народных депутатов СССР, и не гденибудь, а в самой столице.
Выборы с выбором
На Всесоюзной партийной конференции нашла поддержку идея демократизации избирательных процедур. Старая система «выборов без выбора», когда все мы голосовали за единственного кандидата «нерушимого блока коммунистов и беспартийных», и он при явке избирателей 99,9 процента получал 99,99 процента голосов, явно себя изживала.
В избирательный процесс входило понятие альтернативы – выбора из двух и более кандидатов. Это нашло отражение в принятом после партконференции новом избирательном законе.
Но номенклатура себя подстраховала, оставив в законе лазейку. Треть депутатов избиралась не всеобщим голосованием, а от отдельных общественных, профессиональных и возрастных групп. Таким способом статус народного депутата СССР приобрели представители Калининской области Виктор Иванович Цыганов – от советских профсоюзов, Иван Михайлович Паплевченков – от Всесоюзного совета колхозов, Андрей Яковлевич Троицкий – от ветеранской организации. Троицкий прогремел на всю страну тем, что во время прямой телетрансляции Съезда народных депутатов СССР в резкой форме обрушился на Андрея Дмитриевича Сахарова. Помню, как неоднозначно реагировали земляки на эту его тираду: местная номенклатура, ветеранское сообщество, как правило, с одобрением, продвинутая гуманитарная и техническая интеллигенция – чаще всего с осуждением.
Формирование трети депутатского корпуса не совсем демократическим путем имело целью застолбить место для «своих». Однако эта схема в отдельных случаях давала сбои – депутатами стали такие яркие личности, как писатель Сергей Залыгин, ректор Московского авиационного института Юрий Рыжов (один из основателей общества «Мемориал»). Наконец, по списку Академии наук в депутаты прошел Андрей Сахаров. Он упорно хотел выдвигаться именно от научного сообщества и не сразу, но своего добился. Так что определенные демократические процедуры посланцам политических, профессиональных и общественных объединений проходить пришлось. В том числе и тем, кто был включен в список ста кандидатов от КПСС – так называемую партийную «сотку».
Наш земляк Пуго
Будущих партийных депутатов раскрепили по республикам, краям и областям, где они должны были получить одобрение местных партийных организаций. Наша область досталась Борису Карловичу Пуго – в то время председателю Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Это была довольно высокая должность в партийной иерархии – первое лицо центрального контрольного аппарата КПСС.
Пуго с молодых лет долго работал в Эстонии, пройдя традиционные для его круга людей ступени карьерной лестницы: вначале возглавлял комсомол, оттуда перешел в КГБ республики, затем стал первым секретарем ЦК компартии Эстонии. В нашу область Бориса Карловича распределили, надо полагать, не без его желания: в городе Калинине в 1937 году он родился. Родители оказались здесь, вероятно, не по своей воле. В 1940 году семья вернулась в Эстонию. Детских впечатлений от города, где он появился на свет, Пуго, конечно, в силу малого возраста иметь не мог, но в ходе встреч не уставал напоминать калининцам, что он их земляк. Это, повидимому, както сближало.
Испачканные ботинки
Высокого гостя в поездках по области сопровождал первый секретарь обкома партии Николай Фёдорович Татарчук. Освещать визит руководителей такого ранга в «Калининской правде» поручалось заместителю редактора. Так я получил возможность в течение недели близко видеть, много раз слушать будущего члена ГКЧП. И даже наблюдать Бориса Карловича в неофициальной обстановке.
Была весна 1989 года. Ночами подмораживало, но дни уже стояли теплые. В отличие от Татарчука, ходившего в те дни в пыжиковой шапке и темном пальто, Пуго был одет куда раскованнее: светлосерое в крупную клетку однобортное полупальто с косыми карманами, элегантный головной убор с небольшим козырьком. Порусски председатель КПК говорил правильно, с едва уловимым акцентом, фразы строил легко и грамотно.
Борис Карлович посетил несколько промышленных предприятий города, прямо в цехах выступал перед рабочими. Встречался с сотрудниками Всесоюзного научноисследовательского института синтетических волокон. Побывал на сельском строительном комбинате, где его принимал руководитель межколхозного строительного объединения Александр Александрович Тягунов. В длинном темносинем пальто, черной шляпе с широкими полями, светложелтых ботинках на высоком каблуке, Тягунов держался гоголем, сыпал цифрами и строительными терминами, показывая высокому гостю технологию заводского изготовления деревянных панелей для строительства «под ключ» домов в сельской местности. Площадку, по которой водили Пуго, постарались избавить от грязи, но удалось это не совсем, и щеголеватый партийный контролер с неудовольствием посматривал на испачканные ботинки.
Теплое чаепитие
Назавтра предстояла поездка в одну из деревень Каблуковского сельсовета Калининского района. Уже начиналась распутица, но Пуго и туда пожаловал в ярко начищенных туфлях. От их блеска ничего не осталось, когда еще только подходили к небольшой ферме по откорму телят. Это была семейная ферма, уходом за животными занимались муж и жена. Работали по договору с совхозом, взяв телят на доращивание. Своего рода семейный подряд – модное тогда направление. В откормочнике оказалось на удивление чисто, телята ухожены, пол посыпан опилками, кормушки наполнены. Навоз аккуратно уложен рядом с фермой и накрыт соломой. Супруги, обоим лет по сорок, объяснялись с высоким начальством без особой робости. Пуго больше интересовался житейскими подробностями: какие заработки, есть ли дети, удается ли выкраивать время для отдыха. Семейная пара Борису Карловичу понравилась, и он благосклонно принял приглашение зайти в дом и попить чайку.
Нас встретила обычная деревенская изба, довольно тесная. На столе уже исходила паром картошка, в мисках – соленые грибы, квашеная капуста, другая деревенская снедь. Закипал самовар. Уселись: Татарчук к окну, Пуго рядом, я с краю. Стали пробовать деревенскую еду. Хозяин почемуто вдруг заволновался, бросая вопросительные взгляды то на меня, то на жену. Махнув рукой, нырнул кудато в угол – и резко поставил на стол две бутылки водки. «Не порусски както сидим!» – отчаянно проговорил он. Татарчук сурово сдвинул брови, а Пуго улыбкой разрядил обстановку: «Ради такой встречи понемножку можно». Хозяин с готовностью наполнил рюмки. Так я сподобился выпивать с членом партийного руководства страны.
Член ГКЧП
Мне Пуго тогда показался гораздо симпатичнее некоторых наших областных партийных начальников. Держался без спеси и высокомерия. Не стеснялся задавать наивные вопросы. Много говорил о развитии внутрипартийной демократии, об уважительном отношении к иному мнению. Ненавязчиво подчеркивал, что он верный сторонник Горбачёва, его политики перестройки и гласности. Однако на встрече с партийным активом от ответов на острые вопросы элегантно уходил. Тем не менее, представитель партийной «сотки» получил дружное одобрение своей кандидатуры в Калининской областной организации КПСС.
Кто мог тогда представить, что через два с небольшим года, в августе 91го, жизнь Пуго, ставшего к тому времени министром внутренних дел СССР, закончится столь трагично? Что он изменит Горбачёву, а сразу после поражения ГКЧП пустит себе пулю в лоб. Боялся возмездия? Не мог простить себе роковой ошибки? Кто знает… Но, как ни суди, вышел из игры Борис Карлович Пуго помужски.
Евгений ШИМИН
Фото из архива автора