СУД
Раскрыла ночь иудины объятья,
Окутан мраком Гефсиманский сад.
Перед толпою, алчущей распятья,
От крови руки не отмыл Пилат.
Власть тьмы жестокосердно искушала
Поддаться страху злобы и угроз.
И черноту бездушия смешала
С молитвенною искренностью слез.
«Прости им, Отче!» – голос вдруг осекся,
Лицо ожег разящий гром хлыста.
И даже Петр третий раз отрекся
В ту ночь от обреченного Христа.
Прости им, Бог! В колеблющейся Тверди
Земля рывком уходит из-под пят.
И бьют бичом слова: «Повинен смерти!»
«Прости им Бог! Не знают,
что творят!»
Толпа не внемлет истинам Пилата.
Она не хочет слышать ничего:
«Се человек ни в чем не виноватый!»
Но вопль в ответ: «Возьми, распни его».
«Распни его и обреки на муки!» –
Беснуется толпа у стен дворца.
И фарисеи потирают руки
В предчувствии кровавого венца.
Обычай был Всевышнему во славу
На Пасху из-под стражи отпускать
Преступника. «Кого?» – и крик:
«Варавву!»
«Как быть с Христом?» –
«Распять его, распять».
Так суд людской над правдою свершился,
Хоть справедливым не был никогда.
Но даже сам Иуда устрашился
Слепой бесчеловечности суда.
Он каялся, предательство посеяв.
Отдав на смерть учителя врагам.
И видя всю пристрастность фарисеев,
Он сребреники бросил к их ногам.
Судилище для черных душ
как праздник,
Но истиною отделен от них,
Стоял мессия в ожиданье казни,
Молящийся за палачей своих.
БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ
Вообрази! Покой и тишина.
Дни благодатны. Вечера радушны.
И ярко светит полная луна,
И рифмы удивительно послушны.
Осенний ветер переменчив, свеж,
Но он над провидением не властен.
Как верить эфемерности надежд
И призрачности
будущего счастья.
Пусть все давно улажено с приданым!
Но что-то не покойно на душе.
Хотя тверда невеста словом данным
И свадьба оговорена уже.
Не стоит лишь печалиться без меры,
Не нужно одного – сходить с ума,
Ведь даже если б не было холеры,
Нашлась бы оспа или же чума.
С холерным карантином сделать
что-то
Поэт не в силах, так же, как с судьбой.
Один лишь путь спасительный – работа,
И он в нее как в омут с головой.
Поэт лишь перемен от жизни просит
И хочет верить, что они придут,
И охраняют тишина и осень
Поистине феноменальный труд.
МЫ БЫЛИ
Гусары мы, апологеты чести,
И головы склоняем только в храме.
Мы не приемлем трусости и лести,
Встречаем смерть с открытыми
глазами.
Мы держимся среди пиров и оргий,
И голову пихаем черту в пасть.
И покровитель наш – святой Георгий –
в буквальном смысле не дает упасть.
Да, страсть сдержать мы не всегда умели,
И не всегда преодолеть азарт,
Но дружно шли вперед к высокой цели
За символ чести – полковой штандарт.
Мы слабости прощали с пониманьем,
Но предающих в нашем братстве нет.
Готовы подлеца любого званья
К барьеру вызвать, чтоб держал ответ.
Напиться можем в дружеской пирушке
И искренне покаяться в грехах.
Недаром часто Александр Пушкин
О нас упоминал в своих стихах.
С врагами бились в благородной ярости.
Был принцип – спин показывать
не сметь.
Как это скучно – умирать от старости!
И как прекрасно в битве умереть.
Наш эскадрон врагу навстречу мчится!
Мы все едины, все в одном строю.
Нас помяните, если вдруг случится
За Родину святую пасть в бою.
Мы не боялись сабельных укусов.
С судьбой играли в карты – ей сдавать!
И презирали подлецов и трусов,
И не умели лгать и предавать.