Принято считать, что он стал автором 97 гербов городов и областей, входивших в начале XVIII века в состав Российской империи. Хотя иногда называется и другая цифра – 137 «провинциальных и городовых гербов».
Именно Санти стоял у истоков отечественной государственной геральдики, поэтому стоит рассказать об этом, без всякого сомнения, талантливом человеке более подробно.
Граф Ф. Санти по происхождению был итальянцем из Пьемонта, родился в 1683 году, когда его родной Пьемонт был еще самостоятельным государством. Скорее всего, свое образование он получил в парижской Сорбонне – старейшем французском университете. А сразу после университета молодой граф оказывается в Амстердаме, где служит обер-гофмаршалом у ландграфа Гессен-Гомбургского, что еще раз говорит о знатном происхождении Санти. Здесь в Амстердаме в 1717 году он впервые встречается с Петром I и во время этой встречи, видимо, у него возникает решение уехать в Россию.
Если бы этот итальянский граф мог только предположить, какая судьба ожидает его этой в далекой и неизвестной стране! Тогда вероятно у русской геральдики был бы совсем другой основатель. Но, похоже, доводы в пользу поездки в Россию были слишком весомые, раз уж он решил оставить свои высокие должности — ведь кроме обер-гофмаршальской должности он являлся еще и тайным советником. В Санкт — Петербург Санти пребывает не с пустыми руками, а с рекомендательным письмом от ландграфа.
Скорее всего, Санти приезжает в Россию в 1719 году, и более двух лет с удивительной настойчивостью ждет своего назначения, проедая, как он сам говорил «партикулярное свое имение. Настойчивость и упорство Франсиска Санти (именно так пишется в русском варианте имя Санти, хотя в итальянском языке такого имени нет. Наиболее близкими по произношению здесь являются такие имена, как Франческо и Францоне, а вот во французском языке есть очень похожее имя – Франсис – здесь и далее примечания автора) было вознаграждено. 12 апреля 1722 года по личному указу Петра I он был принят на должность товарища (помощника) герольдмейстера.
Сразу стоит оговориться, что Санти оказался на своем месте, где в полную силу раскрылся его не только художественный, но и организаторский талант. Сам же он продолжает учиться – изучает русскую историю и русский язык. Что касается последнего, то известно имя его учителя – это выпускник Славяно-греко- латинской академии Иван Васильевич Ардабьев, который в это время работает вместе с Санти. Кроме классических языков Ардабьев владел немецким и французским. Похоже, что именно на этих языках и шло повседневное общение между коллегами. Насколько этого было достаточно для вверенного им дела, мы увидим ниже.
Не будем подробно останавливаться на всех перипетиях судьбы очередного эмигранта, скажем лишь, что его ждало суровое испытание, хотя поначалу ничто не предвещало неприятностей, а скорее наоборот. После смерти Петра в 1725 году Екатерина пожаловала Санти звание обер-церемониймейстера, но вскоре, в мае 1727 года, он был заподозрен в антиправительственном заговоре, арестован и сослан в Сибирь, где и провел долгих 15 лет. Тобольск, Якутск, Иркутск, Усть-Вилюйское зимовье — вот лишь некоторые адреса государственного преступника Ф. Санти, которого приказано было держать под крепким караулом, не давать ему ни чернил, ни бумаги, никого не допускать, «дабы не ушел».
Указ о помиловании застал Санти в Енисейске. Ему вернули прежний придворный чин обер-церемониймейстера, а позднее он стал даже действительным тайным советником, теперь уже российским…Но какую страшную цену пришлось заплатить за все это!..
Однако все это было потом. А пока идет 1724 и на Санти и его команду сваливается огромный объем работы. Им поручается за два-три года создать гербы всех городов Российской империи, изображения которых по сенатскому указу необходимы были для изготовления городских печатей, а те, в свою очередь, для «запечатования судных дел»…
И работа закипела. Во все уголки необъятного государства были разосланы подробные анкеты, однако ответы на них, если и приходили, то далеко не полные и с опозданием.
Сейчас трудно сказать, в какие именно тверские города были разосланы запросы из Герольдмейстеркой конторы, а в какие нет. Известно лишь, что Санти стал автором гербов для Твери, Торжка, Старицы, Зубцова и Торопца, который в то время относился к Великолукской провинции.
Как и любой другой художник, а составление гербов нельзя не признать искусством, Санти знал и успехи, и неудачи, о чем также свидетельствуют и его тверские гербы.
При составлении гербов Санти пользовался следующими принципами. Во-первых, он использовал информацию, полученную с мест, и в частности уже имеющуюся геральдику, как это было с гербом Твери, где использовано описание «печати тферской». Из тверских гербов Санти этот наиболее удачный.
Другим подходом было составление «говорящих» гербов, как это произошло с гербом Зубцова – «в красном поле золотая стена с зубцами».
Разумеется, что для этого необходимо было правильно перевести название города. Для нас, носителей языка, это кажется довольно просто. Но напомним, что между собой Санти и его переводчик. Ардабьев общались на французском и немецком языках, которые для них самих не были родными. Именно здесь Санти ожидали непреодолимые трудности, которые, порой, как мы увидим ниже на примере Старицы, приводили, в результате обычной лексической ошибки, к конфузу. Ну, какое отношение имеет изображение «идущей с костылем старицы» (старухи) к одному из самых древних и славных русских городов? Никакого! Просто не до конца еще обрусевший итальянский граф не смог почувствовать разницы между двумя значениями слова «старица» – старое русло и пожилая женщина. А здесь еще слово «город» – «la cittá» в итальянском языке оказался женского рода.
Не вдаваясь в подробности, можно с полной уверенность утверждать, что такой город, как Старица, на своем гербе мог бы иметь и более значимые символы, возможно даже общенационального значения. Сегодня, к сожалению, старицкий герб не говорит ни о чем, а если и вызывает какие-либо мысли, то только грустные. Ничто не указывает в нем на богатую историю этого города, на его ощутимый вклад в историю российского государства, потому что ничего общего с самим городом не имеет.
Да, и самим жителям, видимо, герб «сантиев» не очень полюбился. Иначе, чем можно объяснить то, что на памятном знаке в честь 700-летия города, установленном в центре Старицы, мы видим не старуху с костылем, а молодую красивую женщину.
В связи с вышесказанным, более, чем занимательно воспринимается история с названием одного из старицких сел. Недалеко от Старицы есть село Бабино (прежде Никольское). По легенде, во время Смуты это село было сожжено, а все жители были убиты. Осталась в живых только одна женщина – «баба». Отсюда и появилось новое название села. (В.М. Воробьёв «Старицкие мореплаватели». Тверь, 2008).
В составлении герба Торопца Санти использовал сразу оба вышеописанных подхода. Из присланных сведений явствовало, что одной из достопримечательностей города была деревянная стена с башней, а лук – свидетельство принадлежности к Великолукской провинции. (В гербе самих Великих Лук Санти изобразил сразу три лука). Герб Торопца оказался и красивым по виду и удачным по содержанию. Сегодня деревянную башню, изображенную на гербе, снова можно видеть в древнем Торопце. Несомненно, что это еще одна удача Франциска Санти.
Но удачи сменялись неудачами. Еще более грустная история, чем с гербом Старицы, приключилась при составлении герба одного из древнейших городов России – Торжка. То ли ответ из Торжка не пришел, или присланная информация не заинтересовала Санти, а может быть ему просто было некогда, но герб одного из древнейших русских городов украсило почему-то изображение, заимствованное из иностранной «книги регулов геральдических» – «три серебряных и три золотых голубя, имеющих красные ошейники» (Н.А. Соболева «Старинные гербы российских городов». Академия Наук СССР, серия «Страницы истории нашей Родины». М. 1985 г.). Грустно осознавать, что ни голуби эти, ни их красные ошейники ничего с этим славным русским городом не имеют и иметь не могут. Единственное утешение- герб по-своему красив.
Разумеется, выдумать можно все, чтобы под любой герб подвести наскоро придуманную легенду. Так, в подмосковной Коломне, чтобы оправдать неизвестно откуда взявшуюся колонну на городском гербе, кстати, тоже сантиево творение, договорились до того, что этот город якобы построен знатным итальянцем Карлом Колонною, который специально приехал для этого в XII веке на Русь. Ларчик же открывался просто – название города Коломна созвучно с латинским словом «columna», которое в переводе на русский язык означает «столбик», «колонка», «подпорка». Латинским языком Санти владел свободно, недаром студенческий квартал в Париже называется Латинским кварталом.
Придумать можно все, в том числе и легенду о старухе, которая якобы «при заложении города Старицы на том месте жила» (В.И. Лавренов «Муниципальная символика города Старицы и Старицкого района Тверской области» Тверь 2001 г.).
Еще большой вопрос, была ли пещера и была ли старуха. А если и была на самом деле такая удивительная старуха, то и город должен был называться не Старица, а Старухин. Однако насколько это этично по отношению к нашим предкам, которые были истинными создателями наших древних городов – памятников? Вот в чем вопрос?
А если так то, что мешает исправить казус, который приключился с легкой руки графа Санти и сделать так, чтобы историческая справедливость была восстановлена? Ведь городские гербы менялись не только в советское, но и в дореволюционное время. Так на гербе города Уфы бегущая лошадь заменила бегущую куницу.
Городской герб – это не данность свыше, но человеческое творение. А человеку свойственно ошибаться. «Не ошибается то, кто ничего не делает» – гласит народная мудрость. А Санти делал, и очень много, и не мог не ошибаться.
Справедливости ради надо сказать, что подобные вещи происходили и позже, уже без графа Санти. А как пример можно привести историю создания герба города Ржева. Герб Ржева был утвержден в 1780 году и на нем, помимо герба Твери, что вполне понятно, появилось изображение льва, стоящего на задних лапах – сначала родовой эмблемы владимирских князей, а затем и города Владимира.
Вот, что сказано по этому поводу в книге «История Ржева»: «Лев попал в городской герб потому, что люди, составлявшие его в конце XVIII века, не вникали в историю города и руководствовались только названием – Ржева Володимирова. Вот такой курьез и привел к появлению в гербе льва – части гербовой эмблемы города Владимира».
Другими словами, тверской город был отнесен составителями герба к Владимирской губернии, точно так же, как Торжок, судя по его гербу, должен был принадлежать какому-нибудь немецкому маркграфу или рыцарю-крестоносцу.
Виктор Грибков-Майский, член Союза журналистов России