В театральной гостиной состоялась необычная по формату встреча: художественный руководитель, народная артистка России Вера Ефремова и ее коллегиединомышленники принимали «самозваных» гостей из газеты «Тверские ведомости». Инициатива исходила от нас, журналистов, поскольку мы прекрасно осознаем значимость и, по оценке самой Веры Андреевны, достаточно адекватно отражаем в своих публикациях театральные события (и прежде всего фестиваль «Вишневый сад»), предваряющие знаковую для нашего региона, особенно в Год культуры, дату.
Естественно, наша беседа началась с «Вишневого сада», как, впрочем, забегая вперед, им и закончилась.
Вопрос первый: почему Чехову, а не Островскому, Горькому, Грибоедову или какомулибо другому равновеликому автору Ефремова отдала предпочтение, дебютировав на тверской сцене в качестве режиссера и худрука именно с этим спектаклем?
– Чехов для меня был, есть и будет самым грандиозным писателем и драматургом, какого рождала русская земля. В Тверь я приехала уже вполне сложившимся режиссером, было много заманчивых предложений, в том числе в Москве и даже за рубежом. Я могла себе позволить выбирать и выбрала «Вишневый сад». Хотелось в первом тверском спектакле обозначить свои главные принципы – человеческие, жизненные, смысловые.
Лирическое отступление
Даже в хрестоматийном прочтении этой пьесы вековой вишневый сад, растущий в имении помещицы Раневской, воспринимается как собирательный образ чегото безвозвратно ушедшего, уже отжившего, но непременно прекрасного. А потому – вызывающего чувства утраты и ностальгического сожаления. Согласитесь, такой посыл обращен к вполне определенному, зрелому возрасту, коему «потери и воспоминания к лицу».
Тем не менее помню, как на давней уже премьере очередной, четвертой по счету, версиипостановке «Вишневого сада» в зале присутствовало очень много молодых (я бы сказал, юных) зрителей.
Действие спектакля разворачивалось без малейших отклонений от классических канонов русской театральной школы. И странное дело: то, что мне, выпускнику советской школы, казалось чуть ли не учебным пособием по литературе (да, безупречным, да, мастерски поданным, но всетаки пособием), судя по всему, не на шутку заинтриговало неискушенную публику, несколько обалдевшую от чопорной строгости следования оригиналу пьесы. Удивительно, но зал, затаив дыхание, следил за происходящим на сцене. Разгадка подобного эффекта в исключительно личностном подходе Ефремовой к гениальной чеховской пьесе. «Вишневый сад» для Веры Андреевны – это ее сценическое представление о морали, нравственности, духовности и чистоте человеческих отношений, которое она упорно, вот уже на протяжении сорока лет, пытается передать залу в первозданности подлинника.
Ценности и ценники
Основной постулат кодекса молодого строителя капитализма «Кто платит, тот и заказывает музыку», увы, характерен для постсоветской культуры, которая уже на протяжении двух с лишним десятилетий пытается выдержать тест на выживаемость в жестких условиях рынка. Такой ресторанный подход к искусству, больше тяготеющий к обывательской истине, стал, похоже, принципом нашего времени, краеугольным камнем между рынком и духовной сферой деятельности человека.
Меркантилизм рыночных отношений порой заставляет божественную Мельпомену спускаться на землю, менять свою грозную палицу на пряник, а трагическую маску – на иные, более приветливые лики, в зависимости от ситуации. Позабыв о строгости своей, она вынуждена и пококетничать с богатеньким Буратино или голым королем, дабы добиться спонсорской или бюджетной поддержки. При этом закрывает глаза на матерящихся, раздевающихся актеров и сценические «эксперименты» безумствующих режиссеров«реформаторов».
Театр Ефремовой в этом отношении – один из немногих островков исконной русской духовности, где свято чтят традиции великой отечественной драматургии, созданной, по словам Веры Андреевны, «безусловными гениями».
– Мы завоевываем публику другим. Решая художественные задачи, бережно и, если хотите, целомудренно работаем с нашей великой классикой. При этом в определенной степени берем на себя воспитательные функции, тем самым восполняя пробелы в постсоветском образовании. Признаюсь, горда и счастлива, когда вижу, что на русскую классику идут зрители, заполняется зал, в том числе молодежью. Я принципиально не ставлю пьесы, в которых преобладает негатив, а то и откровенная пошлость. Даже если такую пьесу мне предлагает знакомый и уважаемый мною автор. Это мое кредо.
Своим отношением к дилемме ценностей и ценников поделился народный артист России Александр Чуйков. Он просто поведал о том, как пришел в театр. Будучи высокооплачиваемым мастером строительного участка, он при первой же, для него бесспорно счастливой возможности, даже не задумываясь, ушел в актерскую профессию.
– Для меня до сих пор непонятно, как можно бросать на чаши одних и тех же весов такие несоизмеримые понятия, как призвание и меркантильная выгода? Когдато Александр Сергеевич Пушкин сказал: «Надо жить по душе!». Именно так я жил, когда играл Деда Мороза в детском саду за 7 рублей 50 копеек, именно так я жил, когда играл Фёдора Михайловича Достоевского за вполне меня устраивающую актерскую ставку, именно так я живу сегодня. Что может быть дороже сцены? Уж точно не материальные блага.
И пусть порой гудит голова от усталости или сердце вдруг барахлит, а выходишь на сцену – и как рукой все снимает. Отчего это происходит? Никто объяснить не может. В этом магия и чудо сцены. А чудеса, как известно, не имеют денежного эквивалента.
Все мы вышли из «Вишневого сада»
Эту сакраментальную фразу не раз произносила в беседе народная артистка России Ирина Андрианова. С тем же на то основанием эту фразу могли бы подхватить и другие ведущие актеры театра, поскольку всем им довелось участвовать в нескольких версияхредакциях легендарного спектакля. Причем всякий раз в новой роли.
– Из четырех вариантов я была занята в трех, – уточнила Ирина Васильевна и продолжила воспоминания: – Когда в 2000 году я получила Раневскую, то это было полной, мягко говоря, неожиданностью. Вера Андреевна, с присущей ей решительностью, даже не поговорив со мной, назначила на эту роль, в которой я себя совершенно не видела. Это был творческий шок: из Дуняш и вдруг – Раневская! Однако Вера Андреевна объяснила свое видение этой чеховской героини в конкретных тогдашних временных и, если хотите, общественнополитических условиях. Двухтысячный год… Суверенные обломки советской империи, набирающая обороты русофобия, массовый исход наших бывших соотечественников из некогда братских республик… «Никаких французских туалетов, шляп и роскошных аксессуаров. Мы будем играть русскую беженку Раневскую». И эта ее позиция меня убедила в том, что я могу попробовать. Женщину из Парижа я бы, наверное, не смогла сыграть. А в этом решении все близко, все созвучно. Вообще, к «Вишневому саду» можно относиться поразному, но когда выходишь на сцену и начинаешь произносить чеховский текст, то, поверьте, большинство современных пьес отступает, в лучшем случае, на второй или третий план, а то и куда подальше…
Одна группа крови
Вопрос последний: ощущается ли в вашем коллективе дух «Вишневого сада», атмосфера чеховской пьесы?
Вера Ефремова:
– Думаю, немногие театры могут похвастаться той атмосферой, которая у нас существует. А если она есть в театре, значит, она проявляется и на сцене. За сорок лет у нас не было ни одного неприличного инцидента или скандала. Не дай Бог (постучала по столу, естественно, деревянному. – В.Ч.)! Это не значит, что все идеально, но все решается по какомуто внутреннему взаимному уважению, поскольку у нас, образно говоря, одна группа крови.
Марк Соколов, директор театра:
– Я в театре сравнительно недавно, однако ощущаю себя абсолютно в своей среде. Конечно, в нынешних условиях театру с таким кредо – приверженность русской классике – приходится нелегко. Но сохранение духовных традиций – исключительно важная государственная задача. Театр Веры Ефремовой утверждает и доказывает, что наша русская классика жива, она современна и востребована зрителем, а значит, должна приносить не только духовную, но и материальную прибыль.
Никита Берёзкин, молодой, но уже опытный актер (иначе его назвать трудно, ведь он сыграл Чацкого в дипломном спектакле по Грибоедову «Горе от ума» 150 (сто пятьдесят!) раз. Показатель рекордный не только для Твери):
– Своей профессией я обязан Вере Андреевне. Мне нравится, что она заставляет не поверхностно относиться к роли и персонажу, а заглядывать в глубинные, сущностные их ипостаси. Каждая репетиция для меня – это открытие, часто не одно, а несколько кряду. Я еще не обладаю особым глубокомыслием и жизненным опытом, а потому для меня «манки» Веры Андреевны особенно ценны. Стараюсь следовать за ними, понимать и принимать их. Не всё, конечно, получается, но работать с таким режиссером чрезвычайно интересно. А то, что Вера Андреевна очень требовательна, расцениваю как достоинство и положительное качество.
P.S.
В ходе разговора была затронута тема диктатуры в творческом коллективе. Вроде бы без нее ну никак не обойтись: все рухнет. Однако, если разобраться, в случае с Ефремовой речь всетаки идет не столько о роли личности руководителя, сколько о неколебимости ее принципиальной позиции – безусловном приоритете русской классики в репертуарной политике театра. То есть о диктатуре гениальных творений отечественной драматургии. В том числе о диктатуре чеховского «Вишневого сада».
Виктор ЧУДИН
Фото Юрия СУРИНА