Наш командир удалой, мы все пойдём за тобой…
"… ещё немного, ещё чуть – чуть…"
Как гнилые зубы чернеют пустыми глазницами выбитые окна солдатских казарм военного авиационного городка, вокруг запустение. Бетонные плиты забора частично покосились, а некоторых и нет вовсе. Разворовано и вывезено всё, что можно оторвать. Изредка пробегают стаи бродячих собак. На аэродроме стоят выцветшие, полуразобранные и разукомплектованные самолёты Ил76, некоторые без двигателей. Зато вовсю резвятся зайцы да как куры бегают куропатки. Чернобыль?- спросите Вы. Нет, увы нет. Это Долгинцево, военный городок города Кривой Рог, что под Днепропетровском. Милая Украина, некогда Великая мать городов русских, какой катаклизм мог тебя довести до такого состояния? Авиационный гарнизон разграблен и стоит осиротевший и покинутый уже много лет. Повсюду запустение и тлен. Ещё теплится жизнь жилой части военного городка, около 20 старых пятиэтажек цепляются за цивилизацию. Половина жителей – бывшие военные на пенсии, остальные – не понять откуда. Армия – как обуза для страны. Агония порядка.
А когда-то здесь текла своя бурная жизнь. Постоянные строевые смотры на плацу, проверка обмундирования и документов, строевая выправка. Строгий командир полка полковник Мазурец Сергей Васильевич нещадно гнал молодых офицеров исправлять щегольские прически, вихрами вылезавшие из-под фуражек. На стадионе сдача нормативов физо, работал открытый бассейн. В День Победы 9 мая в городке обязательно салют из ракетниц в честь ветеранов. На выметенных дорожках ни пылинки. Жизнь!
Ежегодно приходили в полк молодые лейтенанты – выпускники лётных училищ, за ними зорко присматривали элегантные мамаши в качестве потенциальных друзей для своих дочек. Опытные командиры обучали молодёжь азам лётного мастерства. Через пару лет обучения молодого и уже набравшегося опыта лётчика, могли поставить кандидатом в командиры корабля самолёта Ил76, большой 200-тонной машины высотой с шестиэтажный дом и экипажем в 7 человек. Одним из таких «опытных» правых лётчиков был и я. Шёл 1990й год.
Прекрасный летний солнечный день ближе к полудню. К вечеру метео предсказывала отменную грозу, сейчас же тучи активно формировались, намереваясь пролиться живительным тёплым дождём на украинский чернозём. Нам, по заданию, предстоял полёт парой из двух Ил76. Мы – ведомые, т.е. идём за ведущим сзади. Я в экипаже – второй пилот. Мой командир корабля, капитан Женя Веселков, добродушный спокойный парень с колоритным баском. Всё идёт своим чередом, каждый знает своё дело — постоянные тренировки дают себя знать.
Размеренно нарастает гул турбин самолёта, один за другим запускаются все 4 двигателя по 12 тонн тяги каждый. Диспетчер по радио даёт добро на выруливание для нашей пары, начинаем движение в сторону взлётной полосы. Впереди начинает взлёт ведущий, мы – следом. Полетели.
Полёт парой по заданному маршруту длится около часа. После взлёта мы сближаемся и движемся на небольшом интервале друг за другом. Высота 1.200 метров. Постоянно ныряем в дымный кисель туч – в сумраке облаков наблюдаем ведущего впереди себя только по отметке на локаторе самолёта КП3. Вычислительный комплекс самолёта четко ведёт машину, с точностью до метра по метке локатора вычисляя расстояние до впереди летящего самолёта. На дворе 1990й год, только закончился вывод войск из Афгана и нас постоянно тренируют подобными полётами. Летим.
Впереди очередное массивное облако, в котором исчезает сначала наш ведущий, через 20 секунд и мы входим в белую пелену, в кабине потемнело. Засекаем время, через 30 секунд точка поворота маршрута, затем изменение высоты полёта. Лишь зеленоватая метка впереди идущего самолёта связывает нас друг с другом незримой нитью.
Внезапно метка пропадает, загорается лампочка отказа локатора. Ничего страшного – мы опытный слётанный экипаж, продолжаем лететь. Штурман диктует «20 секунд до разворота, 10 секунд, РАЗВОРОТ!» Начинаем снижение до высоты 600 метров, скорость около 500 км/ч.
Выход из облака произошёл резко и внезапно. В кабину ворвался солнечный свет, пронзительно синее небо и – НИКОГО! И скребущая мысль – ГДЕ ВПЕРЕДИ ВЕДУЩИЙ САМОЛЁТ? Если впереди его нет – значит он сзади нагоняет нас на снижении и ещё в облаках, нас не видит. Я ощутил, как шерсть зверя у меня ощетинилась на загривке. И всё это пронеслось в голове за доли секунды. Глянув на командира я увидел то же выражение глаз, в которых читался тот же вопрос: ГДЕ ОН?
«Экипажу осмотреться по сторонам!!!» – прозвучала команда командира. Все мы лихорадочно стали расчехлять укрывающие боковые окна многочисленные пыльные шторки, глазея во все стороны. У всех в головах билась мысль — примерно в похожих условиях несколько лет назад столкнулись и упали в Сиваш два таких же самолёта.
Я справа вверху позади своего лётного кресла судорожно расчехлил шторку, глянул вверх. Тут же замечаю недалеко от нас ТЕНЬ сверху – толкаю штурвал от себя с криком «Вот он!!!», указывая пальцем в потолок. Мы поднырнули, ощутив неприятную невесомость в животе, мимо нас вверху промелькнула огромная тень нашего ведущего самолёта. Чтобы не влететь ему в хвост, командир дал команду «МАЛЫЙ ГАЗ!» и выпустил тормозные щитки на крыльях.
Уф, пронесло! – читалось у всех в расширенных глазах, мы реально избежали большой беды, из которой могли бы не выбраться. Облака впереди отсутствовали, можно было не волноваться. Бортинженер прибавил газу двигателям, мы заняли своё место в строю сзади, соблюдая дистанцию, биение пульса понемногу приходило в норму.
Подлетев к аэродрому, мы встали в круг для захода на посадку. 500 метров высота. Выпуск шасси и механизации крыла. Четвёртый разворот. Командир даёт команду выпустить закрылки полностью… Самолёт внезапно дёрнулся и как в пропасть провалился камнем вниз.
Этого никто не ожидал – в самолёте одновременно ЗАОРАЛО, зазвенело всё, что могло аварийно звенеть. Засигналило всё что могло. Загорелось и замигало большинство аварийных табло. В наушниках заорал мерзкий скрежущий женский голос речевого информатора РИ65:
«ОПАСНОЕ СБЛИЖЕНИЕ С ЗЕМЛЁЙ!»
«УГОЛ АТАКИ УМЕНЬШИТЬ!»
«ПРОВЕРЬ МЕХАНИЗАЦИЮ!»
Мы падали, падали быстро. Командир успел крикнуть «ВЗЛЁТНЫЙ!» – бортинженер и так сам дал двигателям максимальный взлётный режим. А двигатели выходят на взлётный режим примерно 6-8 секунд.
Что человек думает в мгновения смертельной опасности? Эти секунды растянулись как вечность. В кабине пилотов всё звенело и моргало как новогодняя ёлка. Мы падали как кирпич, в котором было замуровано 7 человеческих жизней, прямо в лес. Несмотря на звон и трели сигнализации, в кабине стояла гробовая тишина – мы ВСЕ МОЛЧА наблюдали, как к нам приближаются могучие сосны внизу. Я уже примерно наметил тот участок леса, куда мы должны будем удариться всеми своими 140 тоннами металла и живой плоти в перемешку с 40 тоннами керосина.
Постепенно чувство невесомого падения начало медленно отступать, двигатели «подхватили» и стали выходить на взлётный режим. Понемногу самолёт стал выравнивать падение, мы перешли в «горизонт». Глянул на высоту – 110 метров. Что такое 110 метров для самолёта высотой с шестиэтажный дом, весом 140 тонн и имеющий скорость 240 км/ч? Пол секунды и всё.
В то же самое время, диспетчер на земле увидел, что самолёт с 500 метров внезапно потерял 400 метров и на последних потугах «скребётся» к посадочной полосе. «Низковато идёте!» – услышал я в наушниках взволнованный голос. «Наблюдаю» – ответил командир по радио. А что ещё он мог сказать в ответ?
Время включило свой нормальный ритм, вот уже такая родная посадочная полоса, подходим непривычно низко. Тело непроизвольно бьёт дрожь. Последняя подлётная минута тянется нестерпимо долго. Штурман отсчитывает: «50 метров высоты, 20 метров, 10». Промелькнули и ушли назад первые бетонные плиты ВПП, «Малый газ!» Мягкое касание шасси!
«Реверс двигателям, тормозные щитки выпустить!» – командует командир. Бортинженер включает реверс и тянется за рычагом выпуска тормозных щитков перед собой. И с протянутой рукой замирает на месте. Я, не поняв, смотрю туда же и так же не понимаю – РЫЧАГА ВЫПУСКА ТОРМОЗНЫХ ЩИТКОВ НЕТ НА МЕСТЕ!!!
Вот тогда я ощутил на мгновение состояние ступора – я не понимал, что происходит с реальностью – железный рычаг НЕВОЗМОЖНО отломать! И тут я его увидел. РЫЧАГ БЫЛ В ПОЛОЖЕНИИ ВЫПУСКА. Т.е. мы, уходя от столкновения с ведущим, ВЫПУСТИЛИ тормозные щитки и в стрессе не убрали их, продолжая полёт. Тормозной эффект щитков в полёте мы компенсировали увеличением газа двигателям. А когда выпустили шасси и стали выпускать механизацию крыла, закрылки – тяги двигателей попросту не хватило, пришлось двигатели выводить на взлётный режим, а это 6-8 секунд. Всё было «НА ГРАНИ». В голове вертелась «Прощание славянки»…
После заруливания на стоянку, наземные техники никак не могли понять, почему мы все молчим. А мы, все семеро членов экипажа, вышли под крыло на нашу родную землю и закурили. Даже те, что не курили. У всех в пальцах дрожали тлеющие огоньки. Командир тихо произнёс: «Ребят, если не хотите, чтобы меня завтра уволили из армии, прошу НИКОМУ о произошедшем не говорить!»
Тот командир ещё долго успешно продолжал летать и по прошествии 24 года, я думаю, в качестве обучения молодых, настало время рассказать, как ЭТО было. Как мы все были одним единым целым на Украинской земле. И не было ХОХЛОВ и МОСКАЛЕЙ. Мы все были защитниками Отчизны.
Одна страна, один мир, один народ!
Тверь март 2014г.