Это, пожалуй, тот самый случай, когда не обязательно произносить имя композитора, а достаточно одной строки из песни, не говоря уже о ее названии, и миллионы россиян безошибочно определят: речь идет об Александре Александрове.
Александр Васильевич Александров родился 13 (1) апреля 1883 года в селе Плахино (ныне Захаровский район Рязанской области). Рязанцы с гордостью и по праву считают его своим земляком. Однако и у нас, жителей Верхневолжья, тоже есть на то веские основания, поскольку 16 лет Александр Васильевич жил и творил на Тверской земле.
15 марта 1902 года он приехал в Бологое из Петербурга, где учился в консерватории. Климат Северной столицы плохо влиял на его здоровье. Здесь Александров служил регентом в местном соборе. Вскоре он женился на Ксении Павловне Морозовой, и у них родился сын Борис, будущий преемник своего знаменитого отца на посту руководителя Академического дважды Краснознаменного ансамбля песни и пляски Советской Армии. Александр Васильевич не помышлял прерывать учебу в консерватории и, выхлопотав бесплатный железнодорожный билет, стал дважды в неделю ездить на занятия в Петербург. Благодаря счастливому сочетанию незаурядного музыкального таланта и редкого организаторского дара, Александрову удалось быстро наладить церковный хор и высоко поднять планку его певческого мастерства. И неслучайно его через некоторое время пригласили принять участие в конкурсе на место регента архиерейского хора в Твери. Александр Васильевич блестяще выдержал испытание и в 1906 году стал руководителем соборного архиерейского хора. Его подопечными были мальчики-певчие из церковного интерната, для которых он много сделал не только в бытовом и творческом, но и в морально-воспитательном плане. Любопытная деталь: за 12 лет работы с хором он ни разу не позволил ребятам выступать в частных домах и даже на заказанных обеднях. А ведь до его прихода считалось обычным делом, когда мальчики пели на богатых свадьбах и поминках. Александров считал, что обильные алкогольные возлияния на семейных торжествах пагубно влияют на подростков, приучая их к пьянству.
Молодой регент пользовался в Твери огромным авторитетом. Он вел музыкальные занятия и хоры в реальном училище, в мужской гимназии, в женском коммерческом училище, на земских курсах, в учительской семинарии и в школе, где учились дети морозовских ткачей.
Дом, где жил Александр Васильевич, стал музыкальной Меккой для городской интеллигенции. Тесная дружба связывала его с хормейстером Николаем Ишиевым и военным капельмейстером Николаем Сидельниковым. По инициативе Александрова в Твери были поставлены оперы «Пиковая дама» и «Евгений Онегин» Чайковского, «Фауст» Гуно и «Жизнь за царя» Глинки.
В 1918 году Александра Александрова пригласили в Москву преподавать в консерватории. Тверской период его жизни и творчества завершился, но он навсегда вошел в историю нашего края как яркая и памятная ее страница.
Ключевыми, я бы сказал, эпохальными не только для композитора Александрова, но и для всей страны, стали два его произведения: Государственный гимн Советского Союза и бессмертная (по определению маршала Жукова) песня «Священная война».
У александровского гимна своя судьба. Она растянулась во времени и сложилась, благодаря прежде всего потрясающей музыке, счастливо. Еще в 1939 году Александров написал «Гимн партии большевиков» на слова Василия Лебедева-Кумача. Когда объявили конкурс на создание нового гимна СССР, он представил мелодию «Гимна партии большевиков» с текстом Сергея Михалкова и Габриэля Эль-Регистана. В ночь под новый 1944 год гимн впервые прозвучал по Всесоюзному радио, и с тех пор советские люди просыпались и засыпали под эту торжественную и величественную музыку, которая сегодня стала основой государственного гимна России.
История же создания одной из самых знаменитых песен Великой Отечественной войны насчитывает не годы, не месяцы и даже не дни. Буквально за несколько часов Александров сочинил музыку на стихи Лебедева-Кумача, которые 24 июня 1941 года по радио прочитал знаменитый актер Малого театра Александр Остужев. В тот же день стихотворение одновременно опубликовали газеты «Известия» и «Красная звезда». Оно произвело на композитора такое сильное впечатление, что он сразу же сел за рояль. На другой день, придя на репетицию, Александров объявил:
– Будем разучивать новую песню – «Священная война».
Он написал мелом на грифельной доске слова и ноты песни, а певцы и музыканты переписали их в свои тетрадки. Еще день – на репетицию с оркестром, и вечером – премьера на Белорусском вокзале, узловом пункте, откуда в те дни отправлялись на фронт боевые эшелоны.
По рассказам очевидцев, все помещения вокзала были до отказа заполнены военными. На всех новое, еще не пригнанное обмундирование. Многие уже успели получить винтовки, пулеметы, саперные лопатки, противогазы, словом, все, что полагается фронтовику.
В зале ожидания был сколочен из свежевыструганных досок помост – своеобразная эстрада для выступления. Кругом шум, резкие команды, звуки радио. Слова ведущего, который объявляет, что сейчас впервые будет исполнена песня «Священная война», тонут в общем гуле. Но с первых же тактов она захватила бойцов, наступила абсолютная тишина. Все встали, как во время исполнения гимна. На суровых лицах появились слезы, и это волнение передалось исполнителям. Песня утихла, но бойцы потребовали повторения. Вновь и вновь – пять раз подряд! – пел ансамбль «Священную войну».
Если с музыкой Александрова все предельно ясно – гениальное озарение композитора, то со словами Лебедева-Кумача не все так однозначно.
Как многие знаковые явления эпохи, «Священная война» обросла легендами и различными историями — реальными и вымышленными. На рубеже 1990-х годов появилась журналистская версия, затем широко растиражированная остальными СМИ, что песня была сочинена учителем Рыбинской женской гимназии Александром Бодэ еще в период Первой мировой войны, которой, собственно, и посвящалась.
Авторов этой версии смущало отсутствие в «Священной войне» советской атрибутики, характерной для подобных песен того времени. Зато в ней сделан явный акцент на национальном, народном характере войны. Речь идет о «ярости благородной», о «священной войне», образы черпаются в отечественной истории («с проклятою ордой»), делается упор на русский патриотизм. Можно предположить, что именно эти стихи пробудили впавшего в оцепенение в первые дни войны Сталина. Что они подсказали ему новую лексику: «Братья и сестры…». Сторонники данной версии считают, что якобы в конце 1930-х годов незадолго до своей смерти Бодэ отправил ненужный ему текст и музыку песни Лебедеву-Кумачу, а тот лишь заменил в тексте некоторые слова.
Так, у Бодэ: «с германской силой темною, с тевтонскою ордой», у Лебедева-Кумача: «с фашистской силой темною, с проклятою ордой»; у Бодэ: «как два различных полюса, во всем различны мы», у Лебедева-Кумача: «как два различных полюса, во всем враждебны мы»…
С другой стороны, по свидетельству Евгения Долматовского, за несколько дней до начала войны Лебедев-Кумач под впечатлением кинохроники, где показывались налеты фашистской авиации на города Испании и Варшаву, занес в свою записную книжку такие слова: «Не смеют крылья черные над Родиной летать…». Кроме того, в Центральном государственном архиве литературы и искусства имеется черновик «Священной войны», написанный рукой Василия Лебедева-Кумача с его многочисленными правками…
Как бы то ни было, именно этой песне суждено было стать «музыкальной эмблемой Великой Отечественной войны», песней-символом сурового и незабываемого военного времени.
Добавить комментарий