Тихая жизнь Марии Сахно

У Марии Сахно, члена Союза фотохудожников России, председателя Тверского отделения СФХР, жизнь, и правда, тихая. Потому что и сама Мария Юрьевна – человек негромкий, очень скромный и именно за эти качества очень ценима коллегами и друзьями. Да и работа у нее такая. Фотограф, понятно, выражается не словами, а зрительными образами, да ведь и весь интерес к Марии Юрьевне в том, что она не только фотограф. Как оказалось, фотография – совсем не профессия. Мария Сахно – реставратор станковой масляной живописи. Согласитесь, вот уж работа, где тишина – сопутствующий инструмент. 

Уже много лет Мария Юрьевна трудится в Тверской областной картинной галерее. Фонды у галереи огромные, и реставрации требуется много, это понятно. Удивительно лишь то, что выбор стать реставратором был сделан Марией в юности и осознанно. Классы художественной школы сменились аудиториями училища имени А.Г. Венецианова, а потом и вовсе залами Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. Это у реставраторов так положено – быть еще и искусствоведами. Ну а как иначе?

Реставратор – профессия как будто тайная. Художника с мировым именем знают все, картины его видели миллионы, а кропотливый труд реставратора за музейными перегородками почти непостижим. Мало кто знает, что картины реставрируются постоянно. Максимальный срок годности реставрации – полвека, потом снова – на стол, под лампы. Стоит ли говорить, сколько при нашей дорогой жизни получают реставраторы за свою работу? Мало того, отсутствие государственной аттестации реставраторов сегодня заставляет таких первоклассных мастеров, как Мария Сахно, оставаться на третьей категории, получать соответствующую зарплату, но делать вещи, которые делают мастера первой категории.

Например, работать с картинами Левитана. Левитаном (а точнее, его ранней работой «Осенний пейзаж») Мария Юрьевна гордится, хотя гордиться она, видно сразу, не умеет. Больше самим Левитаном будет восхищаться.

– Там потрясающая живопись открылась, – говорит она. – Мы привыкли видеть Левитана пожелтевшим, помутневшим, а тут такая красота. Ранняя его живопись, тончайшая, воздушная просто.

Сахно реставрировала Андрея Шильдера, его знаменитый портрет Александра III, репрессированного Михаила Соколова, который писал даже будучи в ссылке, на конфетных фантиках, и слал друзьям.

А вообще, несмотря на свою осознанную профессию, Мария Юрьевна неуклонно шла дорогой к фотографии. Как она говорит: «Меня все равно сюда вывело».

– У моего прадеда был фотоаппарат «Zeiss Ikon», он на него снимал мою прабабку. Она спиной сидит, волосы распущены, а он на нее смотрит через зеркало… Мы на этот фотоаппарат снимали потом с отцом вместе.

Мария Юрьевна как фотохудожник очень лирична, и эта лирика начинается в том числе и в старых «дедушкиных» альбомах, и в осознании ушедшего, и попытке сохранить эту память в дне сегодняшнем. Так начиналась «Тихая жизнь». Серия фотографий, которая много лет бередит и сердце, и память Марии Сахно. 

– Дом, который построили, когда родилась моя бабушка, в котором жила мама, в котором все детство провела я, сегодня затих. 

Жизнь в нем превратилась скорее в сны. Вначале серия так и называлась «Сны в бабушкином доме». Это некая аллюзия то ли на фильм «Зеркало» Андрея Тарковского, то ли на произведения Валентина Распутина, а скорее всего, на свойственное русскому человеку острое чувство Родины и времени. 

И это не может не быть любовью. Потому и русская глубинка у Марии Сахно светлая, и сны о ней такие же. В противовес нелепым образом сложившемуся взгляду современных авторов, которые мчатся за реалистичностью в попытках показать жизнь, какая она есть. Мария Юрьевна расстраивается, когда Россия в объективах западных фотографов (и уже многих российских) – это погибающие деревни, алкоголики, беспризорные дети. Все так, но нет в этих взглядах любви – одно циничное фотоповествование авторов и ответная зрительская боль. Кому это надо? Впрочем, и сны, наверное, не приносят пользы. Однако что формирует образ современности – вопрос, наверное, риторический…

Это еще и к вопросу о субъективности фотографии. Мария Юрьевна – твердый сторонник субъективного отношения к ней, а также самого серьезного подхода к ее многозначности. Поэтому и критерии отбора работ в фонд художественной фотографии Тверской областной картинной галереи (автором идеи создания которого стала Мария Юрьевна, работающая и его заведующим) соответствующие.

– Фотографии еще не научились оценивать. Тема фотоискусства в контексте музеев вообще не изучена, – говорит Мария Юрьевна. – Привыкли рассматривать музейную фотографию с точки зрения ее документальности, а мы попытались наделить ее еще и художественными достоинствами, благодаря которым снимок может стать экспонатом музейного собрания. У нас фотография – это отдельное произведение, арт­объект. Тверь, кстати, один из немногих городов, где собирают художественную фотографию. Эрмитаж собирает, Русский музей, но в регионах таких инициатив немного.

Сегодня в фонде заинвентаризировано около 120 работ. Сбор коллекции начался совсем недавно, в 2010 году, и тогда, во многом не понимая, как отбирать снимки, придерживались такого совокупного подхода, как художественная и историческая значимость произведения. Под этот критерий попали современные питерские фотографы Андрей Чежин, Игорь Лебедев, Стас Чабуткин и другие. Понемногу пополняется коллекция тверских фотохудожников, тверских фотографов начала XX века. 

– В случае с современными мастерами большое имеет значение тираж фотографий. Когда появилась гравюра, ее тоже не сразу начали принимать в музеи. Сегодня те авторы, которые хотят, чтобы их работы попали в музеи, сами ограничивают тиражи. Поэтому мы берем только отпечатки с фотопленки, так как тираж цифрового фото контролировать невозможно. 

И справедливый вопрос: чем же ценны современные художественные фотографии для будущих поколений?

– У фотографии есть и субъективный взгляд, но есть и документальность, – говорит Мария Юрьевна. – Вот знаменитый Брессон – он кто: художник или репортер? Он всю жизнь и рисовал, и работал в жанре репортажа. Как это разделить? За время своего существования изображение не стареет, оно продолжает быть интересным и несет дух времени, только меняет оттенок восприятия. Сегодня это иллюстрация к газете, через 50 лет – история глазами очевидца. 

Чтобы снимать самой, Марии Юрьевне иногда приходится себя заставлять, чтобы не расслабиться, не уйти в рутину, как она говорит. Потому что фотография – это большой труд. Спуск затвора дает шедевр лишь в избранных случаях, в остальном – тонны «руды» надо перелопатить, чтобы найти хоть что­то стоящее. Марию Юрьевну можно видеть с двумя фотоаппаратами на шее. Один заряжен черно­белой, другой – цветной пленкой.

– Какие­то вещи я вижу цветом, какие­то нет. С цветом трудно работать. Не умеючи получается просто раскрашенная картинка. «Чб» же однозначно. Мы видим жизнь в цвете, и черно­белое фото нас привлекает именно тем, что там жизнь лишена цвета. Все это диктуется настроением. 

У Марии Сахно нет жесткого философского подхода к фотографии.

– У меня получается хорошая фотография, когда я это делаю честно и никому не стремлюсь понравиться. Надо работать честно.