Народный пастырь

Ушел из жизни протоиерей Николай Васечко. Для многих и многих это имя по­особенному откликается в душах. Как писали в некрологах, «ушел из жизни старейший клирик Тверской епархии». С ним ушла целая жизнь, кем­то когда­то записанная, кем­то выслушанная из уст повидавшего всего на своем священническом пути батюшки, но в целом так и непонятая многими, кто не жил во времена советской антицерковной пропаганды, кто не крестился в своих избах за задернутыми шторами, кто не рисковал каждый день…

Добрый, с пристальным взглядом, с белой­пребелой бородой, как святитель Николай Угодник, коим его почти считали по простоте душевной храмовые бабушки.

Он родился в нереально далеком 1929 году на Волыни. Там была его первая духовная семинария, открытая в числе прочих сталинской «оттепелью» в 1947 году. В 29 лет стал священником. Это был 1958 год – начало гонений на церковь, когда Хрущёв на всю страну грозился показать «последнего попа»…

Отец Николай был рукоположен в сан священника 54 года назад, 21 сентября, в праздник Рождества Богородицы. И можно было бы говорить о том, что не дожил нескольких дней… что­то не успел… Об ушедших пастырях такого не говорят.

В своем пастырском служении он прошел все, включая административные кабинеты. Был и секретарем Тверского епархиального управления, настоятелем кафедрального собора в Твери, благочинным. Он вписал свое имя в историю кафедры теологии Тверского государственного университета – как ее основатель, руководитель, преподаватель.

«Мог ли я, простой русский поп, думать, что стану преподавателем в университете?» – вопрошал он с излюбленной самоиронией, свойственной ему. Это была первая в России кафедра теологии.

Кому как не ему должен был достаться первый открытый в Тверской епархии храм, который навсегда срастется с его жизнью, у стен которого он и найдет покой своей душе. Казанский храм во Власьеве был первым, который стали поднимать после времен богоборчества, еще не понимая, как и на какие средства это делать. Сегодня в Твери открыты и действуют почти все храмы, но власьевский был первым примером, первой попыткой поднять голову уставшей от государственного гнета веры. Истории, пересказанные десятками уст, о том, как отец Николай входил в «большие» кабинеты. И не просил там – как­то сами давали. То на стройматериалы, то на «люстру»…

«Умел расположить»… Это сейчас так говорят. Он умел что­то другое. И ему верили.

У него была совсем другая жизнь. Обожженные войной годы. До конца жизни будет он помнить не столько карательные отряды фашистов, сколько победный колокольный звон собора в Луцке. А потом бесконечные заупокойные записки фронтовых вдов, где почти перед каждым мужским именем стояло и гордое и горькое слово «воин».

Эта была жизнь, которую не расскажешь вот так, по верхушкам. Десятки и десятки случаев, которые вспоминают десятки людей.

– Он был поистине народным батюшкой, – рассказывает Михаил Егоров. – Он объединял вокруг себя немыслимое количество людей. И если у обычного настоятеля на службе два­три алтарника, у отца Николая в алтаре было по десять­пятнадцать человек. Они выходили со свечами, выстраивались в такую стенку… «Потому что церковь – это не здание, а люди», говорил он, и всех туда звал… На его похороны пришла вся старая выжившая советская элита.

Он успокаивал отчаявшихся, он крестил в реанимации, он учил павших духом верить, учил их молиться «Господи, помилуй!», а потом встречал их в тех же университетских коридорах, где его искали, чтобы воздать благодарность.

А сколько людей с теплотой вспоминают чай, выпитый с ним за одним столом и за душевной беседой…

Надежда Яковлевна Дикая, которая знала отца Николая более сорока лет, говорит о его глубокой вере. Они познакомились в Завидове в 1967 году. Отец Николай был настоятелем, муж Надежды Яковлевны приехал в Завидово реставрировать храмовые росписи.

– Это был первый – священнический – дом, дом отца Николая, в который мы вошли. Я сразу вспоминаю случай: шла литургия в храме, мой муж работал наверху под сводами, а тут в храм вбегают и говорят отцу Николаю: «Ваш дом горит». Дома в это время была матушка с маленьким сыном. А он служит литургию. Да, по канонам прерывать литургию нельзя ни в коем случае, но ведь такое дело… Он выходит из алтаря весь бледный и просит моего мужа: «Виктор, у меня дом горит, сбегай, помоги, пожалуйста». И остался служить дальше. А к приезду пожарных дом… потух сам, сгорела лишь одна комната.

К слову, отец Николай Васечко был первым, кто начал служить в брошенном храме села Васильевское, где сейчас настоятельствует сын Надежды Яковлевны – отец Николай Дикий. Она помнит ту первую службу, на Духов день. Лето, но в храме страшный холод, метровые стены насквозь мокрые, на колокольне гнездо и аист на одной ноге стоит… Тогда многие отказывались в этом храме служить из­за холода, а отец Николай сокрушался: «Молодые, а холода боятся, я старый, а служу…». Сегодня в Васильевском летнем храме по­прежнему холодно, но все уже иначе, много сделано. А фотографии с той первой службы – уже история, и отец Николай в этой истории на таком важном месте…

А в Казанском Власьевском храме вдруг как­то пусто стало… Отец Николай в последнее время не служил, не мог, но его присутствие ощущалось всегда. Его искали там, его ждали там, и сегодня он навсегда упокоился у этих, поднятых им когда­то храмовых стен. И незримым присутствием остался здесь светлой памятью – добрый пастырь, прошедший такую сложную жизнь, собравшую в ней несметное количество друзей, духовных чад, возносящих сегодня, как один, к Богу свои молитвы об упокоении души такого близкого и дорогого для них человека.