Сиюминутное и вечное

Работая в документальном кино, Александр Тяпов мечтает о театре

Документалистика и театр. Две очень мало пересекающиеся между собой культурные сферы связал в своей жизни замечательный режиссер­документалист, актер по профессии Александр Тяпов.

Сегодня Александр – режиссер «Первого канала». Дома в Твери бывает разве что по выходным. Здесь он отдыхает. В Москве, говорит, нет почти ничего, кроме работы. Режиссеры­документалисты, по сути, темные лошадки для своего зрителя. Фильмы «Хрустальный мальчик» и «Новый дом для хрустального мальчика» про Сашу Пушкарёва, мальчишку, больного «хрустальной болезнью», смотрели очень многие, этот фильм вызвал в обществе серьезный резонанс, он же сыграл в судьбе Саши Пушкарёва судьбоносную роль. А вот режиссера фильмов про Сашу (и многих других замечательных документальных проектов) – его тезку Александра Тяпова – знают немногие. Режиссер уходит в тень.

На стенде училища культуры имени Н.А. Львова висят портреты выпускников. Среди них – актеры театра кукол, и в их числе Александр Тяпов.

– Я всегда хотел быть или актером, или режиссером. Главное – чтобы в театре. Я тогда еще так сильно не понимал, что режиссерами в этом мире становятся исключительные единицы.

В театре не могут существовать комфортно два режиссера, и поэтому, поставив в театре кукол свою единственную «Сказку о попе и его работнике Балде», Тяпов ушел.

– Или ты наступишь на горло собственному «я» и будешь делать то, что хочет другой человек, или уйдешь. Подчинение меня… уменьшает. Понимаешь, что ты этого не можешь, и этого тебе сделать не дадут, – говорит Александр. – Театр – искусство живое, это каждый день сиюминутное здесь и сейчас.

В кино такого нет. Ты снял застывшую форму, попросил актера что­то сделать и зафиксировал это. Потом сидишь на монтаже и думаешь, что здесь мог бы сделать лучше, но уже не можешь. Ты снял, и оно умерло. И в этом смысле отличие театра от кино в том, что театр всегда живой.

Для Тяпова идеальный театр – театр Анатолия Эфроса, который, как он говорит, «даже сейчас был бы современен».

Телевидение с театром не имеют почти ничего общего, считает Тяпов. На ТВ мало или почти нет людей из театра.

– Когда я пришел, меня спросили: «Пишешь»? Я говорю: «Пишу». – «Пиши сюжет». Я написал, и мне сказали: «Хорошо, только очень художественно. Зачитай». Я зачитал. Они в смех: прямо Пушкин.

Телевидение жесткое, театр тоже, но если театр пытается влезть в психологические глубины, проследить причинно­следственные связи, то ТВ в этом смысле достаточно поверхностно.

«Здесь и сейчас» для Александра Тяпова уже давно не театр. Это телевидение, хотя он хотел бы все же кино. Мастерству актера он учился многие годы, закончил Щукинское училище, преподавал этот предмет в тверском училище, а стал режиссером­документалистом. Так бывает, когда жизнь предлагает перемены. Можно уцепиться за уходящее и дальше плыть по течению, а можно рисковать, прыгать с льдины на льдину и добраться до берега.

Тяпов рискнул. Появилась возможность закончить ВГИК и стать дипломированным кинорежиссером. Набор Институт кинематографии осуществлял совместно с «Первым каналом», и за учебу самых лучших студентов «Первый» платил деньги. Тяпов уволился из театра, училища, уехал в Москву и снова стал студентом.

На «Первый» Тяпов не рвался. Жизнь предлагала перемены, и он принимал их. Работал ведущим криминальных новостей, снимал одну из серий криминального сериала. Про проституток. Уже тогда удивлял своим подходом к героям.

– Я не то чтобы пожалел их, а не осуждал. Сочувствовал. Когда появляется сочувствие к своему герою, в этот момент начинается кино.

В документальном кино Тяпову пригодилось все, что он почерпнул из театра: драматургическое построение, общение с героями. И главное – отношение к ним. В документалистике не получается отойти от субъективности, и отношение режиссера к герою видно. Так в «Хрустальном мальчике».

Фильм снимался для телевидения и поэтому присутствует строгая выстроенность. Но есть в нем что­то притягательное, честное, что ли… Тяпову советовали снимать объективно про тяжелую жизнь мальчика, но он отказался. Был уверен: это кино должно быть светлым. А где там свет в городе Нижний Ломов Пензенской области, в интернате для детей с физическими недостатками, где живут брошенные родителями маленькие инвалиды? Саше Пушкарёву 14 лет, его рост чуть больше 50 сантиметров. У мальчика «хрустальная болезнь» – ломкость костей. Отца и мать Саши лишили родительских прав за пьянство. А Тяпов ищет свет.

– Потому что светлым было первое впечатление о Саше. При таких болезнях, при такой физической ущербности у него такой огромной силы внутренний свет, вера, сила воли. Это очень тяжело, когда все могут, а ты нет. Как режиссер я понял, что именно это самое главное. Не метод наблюдения за ним. Это был бы объективный фильм про мальчика с его объективными проблемами. Мы бы еще больше сжимались от жалости к нему, и как же страшно было бы, что есть такие несчастные дети. Фильм о другом. О том, что даже такие дети порой сильнее, чем самые крепкие взрослые, светлее, и этот свет они дарят нам, «нормальным».

В фильме есть момент необыкновенной духовной силы, когда журналистка спрашивает мальчика: «Как ты думаешь, было бы лучше, если бы твоя мама сделала аборт?» И мальчик отвечает: «Нет! И я очень благодарен маме за то, что она меня родила и я увидел этот прекрасный мир». Он отвечает честно на страшный вопрос. Он слышит этот вопрос впервые, а ответ у него уже, кажется, есть давно.

Фильм был сделан быстро, в течение месяца. Показан на «Первом», скачан миллионами пользователей Интернета. А потом нашлись люди, которые взяли Сашу из интерната в семью.

– Ты как автор, делая документальное кино, понимаешь, что можешь сделать очень художественно и образно. А никакая образность не нужна. Это против документального кино, в котором нет эпоса. Идеальное – это то, что реально. Нельзя не спросить у документалиста и о границах, которые может или не может переступить режиссер, приближаясь к герою. Прекрасный документалист Виктор Косаковский снимал смерть собственной матери, не менее талантливый Сергей Дворцевой снимал о слепом старике и, не выдерживая, выходил в кадр, чтобы помочь тому собрать с пола разбросанные кошкой бумаги.

Здесь у каждого свое. И если Косаковский все еще в документальном кино, то Дворцевой ушел в игровое, не выдержал.

– Но если вреда нет, то камеру не нужно выключать до последнего кадра, – считает Тяпов. – Этический момент наступает после: что из этого                 войдет в фильм. И тут на первый план выходишь ты сам. Какой ты человек? Есть этика отношения к тому, кому ты можешь навредить. И есть очень удачные кадры, пробивающие кадры, которыми, как ни жаль, а надо жертвовать.

Вспомнился Дворцевой. В фильме «Хлебный день» рассказ о том, как горстка стариков толкает руками вагон с хлебом. И так чуть ли не каждый день, потому что заметает к ним дорогу зимой. Хлеб разбирают мгновенно, и старики толкают пустой вагон обратно. Иногда этот вагон не пустой. Иногда в нем бывают гробы, но Дворцевой отказался снимать это. Потому что с гробами не оставалось просвета. Никакого. Не оставалось жизни.

А жизнь должна оставаться всегда.

Проходит время, и наступает пора перепрыгивать на другую льдину. Александр Тяпов кивает: ушел бы в игровое кино, а лучше всего в театр. Режиссером. Хочется сделать многое и, наверное, все­таки попробовать «перевернуть мир».

А пока в пятницу на электричку – и в Тверь. Тяжело кардинально менять жизнь, когда родина рядом, когда всегда можно вернуться, когда тебя ждут родители, старые друзья, для которых ты не актер, не режиссер, а просто близкий человек. Впереди еще столько всего… Тяпов сказал отличные слова о том, что даже в кино всегда нужно полюбить кого­то. И вспоминается отличная строчка из песни Александра Иванова, что «любовь, как путь земной – единственная в этом мире правда…». И следуя ей, в любом случае всегда оказываешься дома…

Александр ДЫЛЕВСКИЙ