Песни рождаются сразу с музыкой

Тверской бард Алексей Карпунин еще и театрал, и спелеолог

К людям ведут песни. Тихие песни с одинокой гитарой в руках в ночной тиши комнаты. Далекие и близкие «знакомые-незнакомые» слова: то ли отголоски Сергея Никитина, то ли грусть Олега Митяева… Но это Карпунин – его дождь, его надрывность, его пугающая несхожесть голоса и образа.

Карпунин в Твери известен в довольно широких, но специфических кругах. Его знают поэты, музыканты, театралы, туристы и, конечно, спелеологи. Как любой всесторонне развитый человек, он притягивает к себе людей разных. И главная сила этого притяжения – искренность. Карпунин – поэт, а поэзия – это особа, с которой нельзя быть неискренним.

Алексей – совсем другой, нежели его представляешь, слушая, например, «В переулках моей памяти» или «Порванный в клочья». Так и рисуется скуластый холостяк в пиджаке, надетом на водолазку, с оранжевой гитарой на ремне, извечно одинокий и позабытый всеми.

А на самом деле Карпунин большой, добрый, открытый, вечно окруженный людьми, из которых большинство – дети.

Родился Карпунин в 1972 году в семье папы инженера и мамы фотографа, Родители оба пели в хоре.

Писать Карпунин начал, как сам признается, лежа в санатории, от тоски.

– Отношения там с ребятами были трудные, постоянные драки, разборки, злющие воспитатели. Пребывал я там в тоске большой, и первый раз написал родителям письмо в стихах, – вспоминает Карпунин. – А в 14 лет настигла меня первая большая любовь… И понеслось.

Вскоре появилась первая и неизменная подруга жизни – гитара. Кто-то из одноклассников принес Алексею «разбитую в хлам» гитару, которую он реанимировал. А на 16-летие родители купили сыну новую – шаховскую.

– Она была замечательная. До сих пор вспоминаю о ней с нежностью, – говорит Карпунин. – Всю изрисовал, делал из нее двенадцатиструнку, наращивал вторую головку грифа.

Создали школьную группу. Были и школьные концерты, и плачущие девочки – все как полагается. Только тогда…

– Вышел я из подростково-влюбленных стихов во что-то новое…

Поступил Алексей в культпросветучилище на отделение театральной режиссуры. В «кульке» тогда была питерская школа, учительствовали бывшие выпускники ленинградского Института культуры имени Крупской (впоследствии получившего статус академии). После выпуске сокурсники Алексея все рванули в Ленинград, а он, как говорит, не успел сориентироваться и опоздал. Поступил в Москву, проучился год и перевелся все же в Питер.

– После Москвы я не очень с питерским народом сошелся, – вспоминает Алексей. – Был период: зима, жутко холодно, вся неделя – экзамены, зачеты, снова экзамены… Я выходил из Академии убитым. Была у меня каморка, в которой я жил один. Шел туда, миновал Летний сад. Сил нет, настроения нет, никто не ждет. Завернул в храм святого Пантелеимона. Пустой, высоченный, звуки шагов отражаются под куполом. Стою у иконостаса, входит мужичок, встал рядышком. Я говорю: «Какие у вас церкви странные». –  «Почему странные?» – «Такие большие и такие пустые». –  «А у вас не такие, что ли?» – «У нас не такие». Слово за слово – оказалось, он тоже тверской, в питерском рок-клубе обитает. Так я однажды попал в питерский бомонд. Собрались на квартире музыканты, художники. Тогда же в первый раз я для этого бомонда свои песенки пел. Приняли хорошо, долго расспрашивали о чем-то , куда-то звали. А я больше к ним не пришел. Не люблю я вообще пафосные тусовки.

Алексей потом в Питере обжился, в рок-клуб и на квартирники не заглядывал, зато какое-то время пел в хоре Пантелеимоновского храма.

Диплом защищал в Твери в воскресной школе. Написал сценарий в стихах, посвященный Крещению Руси, – пафосный, говорит, но правильный. Князя Владимира сыграл Сергей Чигиринский, впоследствии большой друг Карпунина, приведший его в клуб самодеятельной песни (КСП).

После выпуска работу по специальности Алексей найти не смог, работал охранником в универмаге «Тверь». Был 2002 год. И вот тут-то с ним и произошел случай, «с которого все и началось».

– Пришел я как-то к родителям в гости перед дежурством, – рассказывает Карпунин. – Да засиделся. Хочу уходить, а дверь заклинило. Пока мы ее ломали, я понял, что жутко опаздываю. Выбежал, транспорта нет, я напрямки через Тьмаку. Выбегаю на берег, а вокруг зима, темнотища, и льда нет. Я вдоль берега, добегаю до какого-то льда и проваливаюсь, вылезаю, опять проваливаюсь. Народу никого, темень. Ну, думаю, утону и все. Что я там писал, сколько сил и ночей потратил – и все уйдет куда-то. Такая обида меня пробрала. Я вообще не особо амбициозный, но тогда что-то произошло во мне. Успел все же на работу, отжимал и сушил одежду всю ночь, а с утра побежал в библиотеку имени Герцена и говорю: «Можно, я у вас концерт дам?»

И дал. Как раз накануне купил гитару, о которой долго мечтал: испанку «Francisco Esteve». (Она до сих пор у Алексея дома на стене висит и путешествует с ним везде.) Библиотечная «Горница» была заполнена. В основном друзьями, которые привели своих друзей. И очень много спелеологов, с которыми Алексей подружился и облазил всевозможные пещеры и гроты, а они называли его главным «спелеоавтором». Песни под землей звучат ничуть не хуже, чем снаружи, и едва ли кто-то мог спеть про этих ребят лучше, чем Карпунин: «Где рифмы глыбами висят…»

Семья, работа, спелеология… и театр. Когда-то Алексею напророчили, что у него будет свой «маленький интеллигентный» театр, поэтому и в «большой» он не хотел, и так засело в нем это «пророчество», что и шел к нему упорно, пока не дошел.

После окончания академии театром он занимался в своей школе № 14. Там «на птичьих правах» работала театральная студия «Розовый слон». Потом она перестала существовать, Карпунин ушел в ландшафтный дизайн зарабатывать для семьи деньги. Благодаря КСП, который Карпунин уже пять лет возглавляет, театр возник снова. Решили ребята из клуба «расширить возможности». Сразу стеклись все бывшие школьные студийцы.

– Год мы занимались в ДК «Синтетик», – говорит Карпунин. – Это был крепкий состав, много желания и интереса. Потом появилась возможность перебраться в ДК «Металлист». Спустя год попросили набрать детскую студию. Мне нравится работать с детьми, они такие все задорные и творческие. Получаю огромное удовольствие.

Сегодня театральная группа носит замечательное название «Добрый жук». Добрый жук – это точно Карпунин. Он и добрый, и «жук немалый», как сам признался.

А еще у Карпунина есть две веры, одна из них – его жена, о которой он говорит:

– Вера очень много со мной в жизни разделила. Она пришла в мое творчество, я оказался ей близок и интересен. Без нее я, наверное, был бы другим. Единственно важное, что есть в отношениях, – взаимопонимание, поддержка, когда она любит и делает то, что люблю и делаю я. Это связывает людей крепко и надежно.

Несколько лет назад Алексей начал обучать сына игре на гитаре. Сначала научил настройке, основным аккордам, а теперь младший Карпунин манерой игры напоминает гитариста-виртуоза Томми Эммануэля, так что старший за голову хватается от восхищения.

И все же Алексей Карпунин прежде всего поэт, хоть и «жук немалый», и гитарист – «профессиональный любитель».

– Стихи – это непохожее на других восприятие всего, особая любовь ко всему, – говорит он. – Это состояние постоянное, просто его периодически не замечаешь. Многие песни уже рождаются песнями, бывает, сразу с музыкой: какая-то гармония сидит в голове, и пока стихи к ней не напишешь, не отстанет.

Там, за чертой тишины,

Там, где слова не нужны, –

Вечность.

Призрачны и неясны

Мифы, легенды и сны

Мечутся.

Их лишь душой осязать,

Им от живых ускользать

Взвешенно.

«Не озирайтесь назад», –

Слышатся их голоса

Вещие…

Александр ДЫЛЕВСКИЙ