Вадим Карпов: Права на ошибку у пожарных нет

Профессия пожарного недаром считается одной из самых опасных. Ежегодно на каждую тысячу спасенных детей, женщин и стариков – два­три скорбных обелиска: «Погиб при исполнении служебных обязанностей». Засушливое лето прошлого года заставило тверских огнеборцев продемонстрировать все, на что они способны. Наступающий сезон вполне может стать очередной проверкой на прочность.

Вадим Карпов – подполковник внутренней службы, начальник 17­й специализированной части по тушению крупных пожаров Государственного учреждения «13­й отряд федеральной противопожарной службы по Тверской области». За годы службы повидал многое и считает, что главное – в любой ситуации оставаться профессионалом с высоким чувством долга.

– Вадим Владимирович, работа вашей СЧ­17 отличается от обычной пожарной части. В чем специфика?

– Больше ответственности, да и задачи более серьезные. В подчинении у меня 86 человек, 17 единиц основной и специальной пожарной техники, не считая прицепной. Часть была основана в 1989 году, и сфера нашей ответственности – вся область, а при необходимости можем выехать и за ее пределы. Если в обычной пожарной части на вооружении имеются в основном цистерны, лестница или подъемник, то у нас делается упор на спецтехнику, которая предназначена для тушения крупных, уже развившихся пожаров. Такой техники, как у нас, в области ни у кого нет. В первую очередь, это пожарно­насосная станция, которая одна может обеспечить водой тушение всего пожара; рукавный автомобиль, при помощи которого можно протянуть на далекое расстояние рукавную магистральную линию. Сюда же следует отнести 30­ и 50­коленчатые подъемники, которые используются для тушения пожаров в высотных зданиях, а также спецмашину с запасом пенообразователя, чтобы можно было провести пенную атаку. Ну и другая техника.

Кроме тушения пожаров, мы проводим аварийно­спасательные работы, поэтому укомплектованы соответствующим оборудованием. В нашем распоряжении несколько комплектов гидроинструмента, пневматические домкраты, электрический дымосос, «куб жизни» – это такая большая надувная конструкция, на которую можно прыгать с большой высоты, она увеличит вероятность того, что человек останется жив (к счастью, мы еще ни разу ее не использовали, и дай Бог, чтобы и дальше не применяли). А еще на нашу часть возлагается задача спасения людей на водах. Естественно, и для этого у нас есть специальное снаряжение.

– На ваших плечах огромная ответственность за подчиненных. А вот что им, да и вам лично, помогает работать в условиях постоянного риска?

– Конечно же, я за сотрудников переживаю, поэтому на выездах всегда с ними. Основная задача руководителя – принять рациональное решение при использовании сил и средств. От моего решения зависят жизни людей, и права на ошибку у меня нет.

Переступить же чувство опасности должен каждый. Если ты слаб духом – в нашей профессии делать нечего. В моей практике был случай, когда человек, достаточно давно работавший пожарным, испугался: а вдруг в дыму задохнется или травму какую­то получит? Смалодушничал, но, отказавшись идти в огонь, сразу потерял все, что было наработано. Дальше люди не смогли работать с ним чисто психологически. В нашем деле нет одиночек, все действуют сплоченно, как одно целое, – это работа всего личного состава, и от действий каждого зависит судьба остальных. Не может быть разделения: я не пойду, за меня другие это сделают.

– Было ли вам самому когда­нибудь действительно страшно?

– Страшно?.. Говорят, что ничего не боятся только дураки, поэтому, наверное, стоит говорить об оправданном риске. Тогда профессионал обязан переступить через себя, побороть страх. Вы знаете, было немного страшно в 2010 году, когда тушили лесные торфяные пожары на Орше. Обстановка осложнялась близостью очага возгорания к Твери и другим населенным пунктам. Но больше становилось страшно не за себя, а за людей. Сил и средств на тушение было достаточно, однако возникали ситуации, когда все расставлено по местам, организовано, но вдруг резко менялся ветер, огонь порывами шел на нас, и все, что было уже потушено, снова охватывало пламя. Решение уйти могло вызвать панику у людей, да и не хотелось отступать, потерять позиции, которые мы отстаивали долгое время. На другой чаше весов были человеческие жизни, сохранение личного состава. Отчасти приходилось основываться на своей интуиции. Слава Богу, что все закончилось благополучно: мы все отстояли, хотя в том году горящие торфяники показали все свое коварство.

– Вадим Владимирович, профессия пожарного для многих окружена ореолом романтики, но ведь в первую очередь это тяжелый труд.

– Некоторые пожары запомнились не столько своей трагичностью, сколько сложностью в техническом и в моральном плане. Еще до того, как стать начальником 17­й части, я работал в должности заместителя начальника отдела государственного пожарного надзора по Заволжскому району Твери. Ночью горел склад с углем на Бежецком шоссе. Тушить было крайне сложно, уголь тлел, был сильный мороз. Как тяжело все­таки работать пожарным в таких условиях: обледеневшие костюмы, люди ходят как роботы, так как все боёвки у них намокли и заледенели, сильная задымленность, жутко режет глаза.

А если вернуться в 1995 год, вспоминается еще один уникальный пожар. Горел деревообрабатывающий комбинат в Вышнем Волочке. Ситуация складывалась настолько серьезная, что был объявлен сбор личного состава не только Вышнего Волочка, но и Твери. Был выходной день. Мне, молодому лейтенанту, который еще не был специально обучен, выдали боевую одежду и отправили на пожар. Горела площадка открытого хранения круглого леса площадью в несколько футбольных полей, пламя было с 3–4­этажный дом. Горело сильно, была угроза всему комбинату. Практически сутки мы тушили этот пожар. Приезжала «скорая помощь», нам закапывали новокаин в глаза, чтобы могли хоть что­то видеть. Это была в моей жизни, наверное, первая серьезная встряска, которую я очень четко помню. Хорошо, что все это было. Почему? Чтобы до конца понять пожарных, которые идут в огонь, нужно самому через это пройти.

– Хотели бы, чтобы дети пошли по вашим стопам?

– У меня дочь заканчивает девятый класс. Сложно сказать, кем она решит стать в будущем, но сейчас думает о том, чтобы пойти учиться в Санкт­Петербургский университет МЧС России. Ей нравится, чем занимается ее отец, и – что там говорить – она гордится мной. С малых лет видела, что папа ночью может куда­то уехать, прийти домой весь в саже, от бушлата пахнет дымом, но, тем не менее, она всегда меня поддерживает, часто бывает у меня на работе. Ей нравится романтика пожарной охраны! Возможно, она и продолжит семейную традицию, во всяком случае, я не против.

– А вы сами ни разу не пожалели, что пришли работать в пожарную охрану?

– Если смотреть с позиций опыта прожитых лет – не жалею. Хотя с меркантильной точки зрения, учитывая нашу зарплату, нашу не всегда достойную социальную защищенность, иногда закрадывается червь сомнения. Но, безусловно, перевешивает гордость за свою профессию. Сложно судить, кем бы я мог стать, если бы… Считаю, что вопрос самореализации для мужчины немаловажен. Мне не стыдно за свою работу, я смог реализовать какие­то свои детские и юношеские мечты.

Марина ЯГОЛЬНИКОВА