Любо, баба Люба!

Любовь Михайловна родилась в деревне Брюханово Ржевского уезда. Жила в деревне Селищи Кимрского района. Начала рисовать в 79 лет. Написала около 400 картин. Ее персональные выставки проводились в Твери, Москве, Санкт­Петербурге и других городах. Майкова входит в десятку самых ярких представителей примитивизма в России, ее имя включено в мировые каталоги по наивному искусству, а работы хранятся в собраниях музеев и частных коллекциях, в том числе зарубежных. 

«Бабу Любу» (так ее по­родственному все называли) открыл миру московский художник и коллекционер Владимир Мороз. Вот как вспоминал об этом сам первооткрыватель: «Летом 1984 года я гостил у друзей в Селищах. Мне посоветовали сходить к бабе Любе: мол, она замечательно грибы солит. Я вошел в избу Майковой и загляделся. Взгляд мой, словно магнитом, потянуло к небольшим картинкам на стенах – гуашам, вставленным в простые рамки, либо просто приколотым к стене булавками… Баба Люба давно уже уложила грибы в принесенные мной ведра, а я все не мог оторваться. Я чувствовал, что вижу художника, которого давно хотел увидеть, – чистого, с детской душой, не продажного, работающего, как говорил Дюрер, «для славы Божией». Я предложил бабе Любе продать мне эти картинки, чтобы показать их в Москве. Она охотно мне их отдала, но деньги взяла только за грибы…».

То, что Любовь Майкова не взяла денег за свои картины, естественно для художника­примитивиста, целиком отражает его менталитет. Представители наивного искусства творят исключительно для себя, их совершенно не интересует отношение зрителей к своим работам. Чтобы получать творческое удовлетворение, им не нужно признание и почитание других, достаточно самого процесса написания картин. В этом смысле они самодостаточны и не зависят от отношения и вкусов потребителей этого своеобразного вида живописи. При этом  не стремятся достичь каких­то целей, поскольку просто не ставят их перед собой и к тому же абсолютно лишены даже намека на меркантильность и равнодушны к успеху, в том числе и коммерческому.  

Вскоре коллекционер Мороз выступил в роли Деда Мороза и привез ей в подарок из Москвы холсты и масляные краски. Баба Люба с еще пущим азартом начала писать маслом. За две недели десять холстов исписала и потребовала еще…

А в ноябре 1986 года напротив Музея изобразительных искусств, в Доме культуры на Волхонке, появилась афиша: «Живой родник. Выставка работ 86­летней крестьянки Любови Михайловны Майковой».

Выставка собрала тьму народу. Всех разбирало любопытство: какая она? Бабка из тверской глубинки, наверное, всего чураться будет. Не тут­то было, Майкова вела себя раскрепощенно и даже по­хозяйски, держалась (при ее­то маленьком росточке) необычайно величественно. Среди многих именитых посетителей выставки оказалась и знаменитая оперная дива Елена Образцова со своим не менее известным мужем, дирижером Большого театра Альгисом Жюрайтисом. Оба были крупными личностями, в том числе в физическом плане. Рядом с крошечной Любовью Михайловной смотрелись контрастно. Однако баба Люба, запрокинув маленькую головку в платочке, говорила с ними на равных, будто и не было между ними никаких различий. И это касалось не только разницы в комплекции. Более того, когда великая певица предалась воспоминаниям о своем опыте жизни в деревне, Майкова со знанием дела ее поправляла. Уходя с выставки, Елена Образцова призналась, что «бабушка» ее потрясла.

Слава, столь неожиданно пришедшая, не изменила ее ни в чем. Майкова, как и прежде, осталась простой русской крестьянкой, которая привыкла все делать своими руками. Домик свой сама обшила тесом. В возрасте уж за девяносто залезала на крышу и чинила ее. В своей лодке перевозила людей через Волгу… На вопрос, почему раньше не рисовала, баба Люба отвечала, что раньше просто некогда было. А вот как время освободилось – «захотела жизнь украсить».

– Взгляните на ее картины, и вам станет ясно, что Майкова – художник вдумчивый и пронзительный, а вовсе не такой сладенький, как ее порой изображают, – уверена знаток народного «наива» Ольга Петрочук. – Любовь Михайловна из тех «странных», но очень сильных людей, которые способны, живя тяжелейшей жизнью, видеть ее непреходящую красоту.

А жизнь у Любови Михайловны и впрямь была сколь долгой, столь и богатой на испытания, которые начались с самого детства. В семье Орловых было девять детей, Люба – младшенькая. C восьми лет пряла, ткала, шила, землю пахала. Особенно шить любила: одевала старших сестер и братьев. Любила петь в церковном хоре. Весь Псалтырь назубок выучила, до самой старости все 150 псалмов помнила. Замуж Любовь Орлова вышла в 26 лет. За Анатолия Майкова. В 1933 году родила сына. Имя по отцу дали – Анатолий. В этом же году муж погиб. Убили его. Вдовствовала больше пяти лет. Второй муж, Николай Лебедев, был моложе ее на одиннадцать лет. Крепко полюбили они друг друга. Баба Люба часто вспоминала его: «Поживали мы, да кисель деревянными ложками хлебали в деревне Гульцево. Сыночка Бог нам дал – Коленьку. Затем война. Мужа взяли на фронт в 1941­м. Проститься вот с ним не смогла. Однажды с бабами окопы «по наряду» копали. Вернулись, мужиков нет. Загалдели бабы: угнали, угнали. В действующую армию отправили. Бежала за колонной мобилизованных 26 километров! Ночью! Еле догнала. Они­то шагом идут, а я бегу… Командир арестовать хотел. Что привязалась? Думал, шпионка я… Когда узнал, зачем бегу, отпустил. Но проститься, даже обнять мужа не разрешил. И караульные не пустили. Пропал Колюшка через год без вести. Погиб, наверное, на Смоленском направлении. Там река есть большая, а моста не было. Не навели переправу… Раненый упал в воду. Утонул. А потом танки по нем ездили… Еще многие смерть нашли… Теперь там, наверное, обелиск павшим воинам­христианам поставлен. Вдовы ходят, поклоняются… Не видит он слез моих… По годам сейчас он как сын мне».

Сохранившуюся фотографию Николая пришила она нитками к своей. Так они и оставались до последних дней ее жизни, муж и жена, пусть хоть и на снимке, но всегда на самом видном месте в доме.

Последним пристанищем Любови Майковой стал дом­интернат для престарелых и инвалидов города Кимры. Всего год не дожила она до своего столетнего юбилея, который вряд ли заметили на фоне потрясшего страну дефолта. Была у бабы Любы мечта­завещание: «Новым коленкором покройте после савона меня. Красивый платочек с цветами на подушку в гробу… а другой платочек повяжите с кружевами…». Только денег, что на смерть копила, давно не было – «плуты горбачевские и ельцовские постарались». Завернули знаменитую художницу в простыню, повезли на кладбище закапывать. Районное начальство спохватилось – сколоченный наспех гробик вдогонку отправили. Похоронили Любовь Михайловну рядом с младшим сыном. 

Андрей НИКИТИН