Первое, что бросается в глаза в Толмачах приезжему человеку, – это возможность расплатиться в местном магазине банковской картой. Старинное карельское село, центр когдато Новокарельского района, сегодня имеет все, чтобы стать красной точкой на туристической карте.
Но все планы сделать из Толмачей карельский центр, этнодеревню, место притяжения для многочисленных туристов пока остаются планами. Здесь есть Интернет, есть свой хлебозавод, где выпекают вкуснейший хлеб, есть добрые люди, готовые провести вас по селу и рассказать, как в советское время раскатывали каменную ограду карельского погоста на дорогу. Но главное – здесь живут порядком уставшие от внимания журналистов коренные карелы, которые не хотят быть объектами внимания, но очень желают сохранить вековые традиции своего народа.
Нас встречает библиотекарь Толмачевской сельской библиотеки Татьяна Зотикова. Она карелка наполовину, но это не главное. По «абонементу» порхают смуглые девочкишкольницы, тасуя книжки. Они вполне хорошо говорят порусски, но, по словам Татьяны Васильевны, ассимилироваться не спешат. У них свои традиции. В основном они из Азербайджана.
Татьяна Васильевна работает в библиотеке уже семь лет. Столько же она водит экскурсии по родному селу. На прошлой неделе приезжала съемочная группа телеканала «Культура», так для них и карельские пироги пекли, и настоящий карельский плачпричитание над могилой Антонина Веселова исполнила. Да так, что у всех слезы на глазах стояли.
– В 2013 году должны были начать реализацию проекта по созданию карельского национального центра, но ничего не произошло, – расстраивается Татьяна Зотикова. – Развитие экотуризма, создание этнодеревни – для нас это была бы отличная возможность сохранить свою культуру и традиции.
В местной школе (а это шикарное здание в духе советского ампира, строившееся когдато под райком партии) карельский язык не преподают. По сути, сегодняшние толмачевские дети, потомки живущих здесь коренных карел, мало интересуются своими корнями. На базе библиотеки, правда, есть поисковый историкогеографический клуб «Кариелан рандане» («Карельская сторонушка»), но он проблему сохранения карельского языка решить не сможет.
Но это проблема крупного села. Если посмотреть на близлежащие деревни, то встречаются и такие, где до сих пор русская речь – скорее исключение. Здесь сохраняется невидимая языковая граница, которая сложилась еще со времен, как тут говорят, «великого мора» – оседания на этих местах карел, пришедших на пустые русские земли.
Как говорит Виктор Михайлович Козлов, «мы карельских песен не знаем, нас в школе им не учили». Хотя и Виктор Михайлович, и его супруга Александра Николаевна пошли когдато в школу, не зная ни слова порусски. В округе живет веселая история о том, что у девочки учительница спрашивает, сколько у собаки лап? Девочка отвечает: «Пять». «Почему пять»? – «Откуда я знаю, почему, я ведь не знаю, что такое собака». Этой девочкой была Александра Николаевна.
Дома супруги Козловы общаются только покарельски. Дети карельский знают, внуки – уже меньше.
Кажется, обо всем этом тысячи раз писали, однако частота возвращения к теме создает иллюзию ее реализации. На деле же фактурная почва карельского быта и традиций не вспахана никем и просто сегодня зарастает бурьяном времени.
Кажется, лишь финны, которые каждое лето приезжают «по зову крови» в Толмачи и расселяются по избам, понимают всю важность вот этих этнических связей. Для остальных же, например англичан, которые совсем недавно, приехав в Толмачи, удивлялись тому, как в Европе может вот так проживать малая народность, не имея особенной государственной поддержки, – это просто экзотика «одного дня».
Толмачи называют «карельской столицей Тверской области», но никаких «столичных» прерогатив карелы здесь не имеют, кроме тех, что местная власть показывает их интуристам.
Татьяна Васильевна обрывает все телефоны, чтобы найти когото, кто согласится показать приезжему хоть краешек своей национальной особенности.
– Все устали, – говорит она. – Телевидение, туристы, газетчики…
Сама Татьяна Васильевна бесконечно может водить гостей по родным Толмачам, показывая местные достопримечательности. Здесь хлебозавод, там парк, тут когдато стояла скульптура Ленина со Сталиным, после 1953го остался лишь Ленин со сталинским плащом, а сам Сталин оказался в карьере. Потом в карьере оказался и Ленин. Тут церковь…
Толмачевская церковькрасавица с увядшим былым величием присматривает за окрестностями. Матушка Татьяна, распахивая массивные двери, вздыхает известно о чем. Рядом с печкой возвышается массивный крест. Это с главного купола. Ставить его обратно нельзя. Главка сгнила, а на новую средств нет.
Богоявленский храм действующий, в нем пахнет свежей краской и приятной кирпичной сыростью. Когдато конюшня, потом склад газовых баллонов. Была в Толмачах и вторая церковь – Казанская, деревянная. Ее сожгли на дрова в годы войны.
Татьяна Васильевна показывает на дорогу:
– У нас была великолепная каменка из разобранной ограды карельского кладбища…
Эти два мира – обычный, поверхностный, и глубинный, традиционный, – существуют в Толмачах, как в любом другом подобном селе, пересекаясь лишь в сознании ограниченного числа коренных жителей. Верят ли они, что их традиции перейдут в следующее поколение? Ктото верит.
Александра Николаевна мастерит улей из ящиков старого комода. Они с мужем занимаются пчеловодством уже много лет. На их пасеке 27 ульев. Бортничество для карел – традиционное занятие, но едва ли Козловы держат пчел только изза традиций. Они знают, что приезжие журналисты склонны все преувеличивать и выпячивать. Хотя сохранение традиций, несмотря на затертость формулировок, и сегодня имеет колоссальное значение.
В Толмачах сегодня проживает более 800 человек. Это очень много. Здесь есть школа, больница и, как уже отмечено, даже свой хлебозаводик, где, помимо хлеба, делают пряники и мармелад. В Толмачевской библиотеке самая большая коллекция краеведческой литературы и свой собственный музей, собранный руками Татьяны Зотиковой. Пока для музея нет места, но экспонаты ждут своих полок – так их много. За время нашего посещения церкви Татьяна Васильевна нашла в завалах досок старый часослов XIX века и бережно носила его по всему селу. Часослов займет достойное место в музейной коллекции. На форзаце кривым почерком некоего Афанасия Васильевича написано: «Храм Божий мой есть и будет навсегда».
Вот такая твердая уверенность и вселяет надежду на то, что великие вожди один за одним оказываются в карьере, а чтото большое и важное всегда остается. Для помощи будущим поколениям, даже если они свою малую столицу меняют на большую.
Александр ДЫЛЕВСКИЙ
Фото автора
Добавить комментарий