«Жестяной барабан» Фолькнера Шлёндорфа, картина, получившая главный приз в Каннах 1979 года и «Оскар», вызвала бурю эмоций у зрителя ровно 35 лет назад. Тот зритель возмущался содержанием, но умел ценить и форму, поэтому «Жестяной барабан» (экранизация одноименного произведения Гюнтера Грасса), несмотря на многие противоречивые изобразительные средства, стал мощным притчевым ударом по сознанию тех, кто еще на собственном опыте хорошо помнил смрад фашистской идеологии. Но «ударным» фильм остается и сегодня.
В центре сюжета мальчик Оскар (Давид Беннет), появившийся на свет в то время, которое он никогда бы не выбрал, если бы мог выбирать. Оскар, едва родившись, хочет обратно. Он видит мир перевернутым, потому что его самого, видимо, держат за ноги. Перед его глазами – пыльная лампочка, лица мужчин, непонятно, кто из них его отец. Он с рождения видит мир с тыла. Подрастая, мальчик наблюдает за любовными утехами матери, за игрой в карты, пьянством, общей бессмысленной праздностью. Он чувствует, что никому здесь не нужен: он не хочет видеть ни сытый извращенный быт своей семьи, ни старую улицу Гданьска, по которой шагает гитлерюгенд с фашистскими знаменами, – ничего. Мать дарит маленькому Оскару на день рождения барабан, а Оскар, дав себе слово больше не расти, падает с лестницы в погреб и… перестает расти.
Главная идея фильма – протест ребенка против страшного мира. Его голос – это барабанный бой и крик, разбивающий стекла. Режиссер показывает, что в то время, когда Оскар упорно не растет, в мире растет и крепнет коричневая чума. Вторая мировая война – как черная дыра в летописании планеты, когда ход времени остановился.
Протест в фильме носит оттенок яркий, алый. Как цвет барабана или платья матери Оскара. Это и цвет крови. В картине перемешивается в кашу все: сатира, драма, трагикомедия. Получается блюдо, которое можно есть тоже лишь протестуя, как мать Оскара Агнесс, скрывая отвращение, ест рыбу до тех пор, пока не умирает.
Сегодня гдето вновь поднимаются «знамена солнцеворота». В них, как и в фильме, швыряют камни, чтобы потом… догнать и встать под них в ряды. Кажется, история снова замедляет ход, уступая место очередной эпидемии, иммунитет к которой оказался таким неустойчивым. Рождаются дети, ненужные, назойливо стучащие в свои барабаны, за грохотом которых не слышно их воплей, сегодня уже не способных разбивать стекла.
Оскар после падения рейха нашел в себе силы и желание расти дальше. У него не осталось никого, кроме маленького брата, швыряющего камни в намогильный крест отца, а заодно и Оскару в голову. Все погибли. Глупо. Поперхнувшись партийным значком со свастикой, умер отец. И похоронен он в гробу, сколоченном из продуктовых ящиков. Конец жизни, как и конец войны, подводит черту под всеми большими свершениями, которые на деле оказываются никчемными и никому не нужными. Портрет фюрера смят и сожжен, на место возвращается Бетховен, и мир должен ожить.
Тема войны в фильме не главная. Слишком много ударов отовсюду получает бедный ребенок от мира, чтобы дубасить в барабан и вопить. Барабан тоже – инструмент времени. Он может выводить такт в марше для черных сапог, может задавать ритм танцу. Замечательный и непростой фильм для непростых времен, когда на закопченных от горящих покрышек улицах совсем не слышно детских голосов, разбивающих стекла.
Добавить комментарий