Кино с Александром Дылевским

Премьеру фильма «Трудно быть богом» Алексея Германа в Твери ждали. Однако картину показали лишь на одном экране, в камерном зале. Он был забит до отказа.

«Трудно быть богом» – экранизация одноименной повести братьев Стругацких. Это фильм, который Алексей Юрьевич Герман оставил завещанием для землян – тех самых просвещенных наблюдателей, которые присланы в грязный и серый Арканар, чтобы сохранять там гармонию исторического развития. Работа над фильмом шла более десяти лет. Когда Герман умер, фильм заканчивали его сын и вдова.

Это эпическое полотно. Сложнейшие декорации, костюмы, ювелирная работа над деталями, бесконечные аллюзии и исторические переплетения. Арканар показан страшным средневековым миром – выгребной ямой человечества, в которой топят книгочеев и умников. Арканар сегодня актуален как мир инстинктов, пагубы и глупости. Если Стругацкие и Герман, захотевший снять эту историю аж в 1968 году, видели все это сквозь ширму советских знамен, то сегодня Арканар открылся в своей очевидной гнилой первобытной сущности. Он вокруг нас, испражняющийся и воняющий.

Герман не дал пощады. Критики справедливо замечают, что он не дал и контраста. Черно­белый фильм наполнен оттенками. Это серое и про серых. В нем нет белого, потому что секунду спустя на белом появляется пятно. Не зря благородный дон Румата (в исполнении Леонида Ярмольника) без конца вытирает оплеванное и измазанное лицо белой салфеткой. Весь фильм он вытирается, вытирается, моется и тут же снова попадает в грязь.

Философия Стругацких, всегда такая острая социально, заостряется у Германа до предела. Он не щадит зрителя, он обнажает свою мысль до исповеди, не стесняясь.

Трудно оценивать эту картину вот так сразу. Она требует своей личной «полки» и возврата к ней через какое­то время. Но это кино, которое задало высочайшую планку режиссерам новым, в том числе и Герману­младшему. Оно восхитительно своей связанностью, операторской работой, витиеватым узором сценографии. Оно глобальное, как сам Герман, которого всегда хочется пересматривать.

Мы спустя три часа выходили из зала молча. Мир вокруг был другим. Не белым, не черным. Мы шли и думали, наверное, о том, что в этом мире быть богом необычайно трудно, настолько трудно, что сама мысль об этом кажется неподъемной.