Часть 3: «Товарищи курсанты, работать будете от меня и до следующего столба!»
Что такое военное авиационное училище во времена СССР? Прежде всего престиж и чувство гордости. За страну, за свою принадлежность к когорте защитников Отечества.
В 1984 году конкурс на поступление в училище был 5 человек на одно место. Состав абитуриентов был довольно разнообразный. Тут были и служившие срочную в армии, прапорщики и старшины, были и простые пацаны, выпускники школ. Таковым был и я, на второй день после выпускного вечера уехавший поступать в Балашовское училище лётчиков. Мне было 16 и я был совсем мальчишкой, да к тому же одним из самых младших на курсе. Только в конце октября мне должно было исполниться 17. Что и говорить, если даже в школьном классе я был самым младшим, девочки на меня смотрели свысока.
И вот я абитуриент. Месяц экзаменов, физо и псих.отбора пролетел сплошной чередой непрерывных событий. Итог бешенной круговерти – я зачислен в курсанты. Ура! Я тогда ещё был полон оптимизма и щенячьего восторга. Впереди меня ждало 4,5 года курсантской жизни. Расставание с детством свершилось в одночасье.
Я попал в роту командира, имя которого я запомнил на всю жизнь. Майор Морейн Иосиф Гершонович, гениальный игрок на нервах и человеческих слабостях, великолепный психолог и ювелирный тактик. Благодаря ему я быстро распрощался с детскими иллюзиями. До сих пор не знаю, клясть его за это или благодарить. Роста он был маленького, круглое с характерным профилем лицо, напоминало хрюшку лет под 50. Резкий голос больше напоминал немецкие команды в батальоне карателей. Жаль, он уволился из армии после нашего второго курса и мы, к нашему отчаянию, не смогли на вручение дипломов при выпуске из училища сделать ему приятный сюрприз – хотели на училищную площадь запустить порося, нацепив на голову военную фуражку, а на бока нарисовать майорские погоны. Предыдущие его выпускники, как подарок, на его домашний адрес выписали годовую подписку журнала «Свиноводство». Мечты, пацанческие мечты…
Курс училища состоял из двух рот примерно по 145 человек. Соседней ротой командовал капитан Полькин, пришедший в училище из десантуры. О степени любви курсантов к его персоне говорит такая история. Как-то раз мы, по всеобщему секрету узнали, что наутро должна состояться внезапная тревога. Поутру тревога началась и как-то вяло сошла на нет через час. Мы поначалу удивились, потом поняли причину необычного явления.
Сей капитан Полькин, получив на рассвете звонок по телефону о тревоге, оделся и попытался открыть дверь своей квартиры. Дверь не открылась. Десантники – парни сильные и он, поднатужившись, смог приоткрыть небольшой проём двери. К двери снаружи была привязана… авиабомба калибра 250кг, из которой торчали провода. Когда прибыла вызванная команда сапёров, она обнаружила на авиабомбе ещё и надпись мелом: «Саше от сослуживцев». С превеликим трудом четверо солдат отнесли, как оказалось, учебную авиабомбу с четвёртого на первый этаж жилого дома, затем через весь военный городок обратно – в училищный музей. Все ходили так же смотреть дыру в заборе с отогнутыми стальными прутьями в палец толщиной, через которую проносили бомбу ночью, чтобы группу наших «террористов» не увидел военный патруль.
Впоследствии, спустя 20 лет, тот самый постаревший и поседевший капитан Полькин, приедет на нашу юбилейную встречу и все ребята со смехом будут жать руку того самого ненавистного и любимого командира. Время, Его Величество Время всё лечит!
На других курсах постарше нас, тоже было множество своих историй. Был такой командир роты, в звании майора, которого звали «Папа ЧМО». (ЧМО – Человек Морально Обиженный прим. автора) Мы видели его и никак не могли понять, почему его левая рука постоянно поддёргивалась кверху. Думали – результат боевого ранения. Так вот нам рассказали причину этого ранения.
В один из предновогодних вечеров в Доме офицеров была организована дискотека. А построение в роте объявили в 10 вечера, в 23 часа – отбой. Встаньте на место тех молодых парней, на которых смотрят восторженные глазки девчонок! Треть роты опоздала к построению. От негодования Папа ЧМО перекрыл вход в казарму на замок после отбоя, а сам встал с внешней стороны входа. Простояв в засаде полчаса и не поймав ни одного залётчика, он заподозрил неладное. «Папа» обошёл казарму кругом и увидел, что сзади здания с третьего этажа его роты сброшена верёвка из связанных простыней, по которой уже поднимаются несколько человек. В это самое время двое парней, удерживая скрученные простыни, поднимали своих через окно. Первый, третий, пятый поднятый. Вроде наши все. О, ещё один! Внезапно в тёмном проёме окна показалась фуражка и майорские погоны. Пацаны от страха отпустили верёвку и закрыли окно. Внизу раздался шлепок и ругань. Взбешённый командир, придерживая ушибленную при падении руку, вбежал по лестнице в казарму к своим. Там была тишина, все усердно делали вид, что спят. Тогда он поднял всех, включил свет и с проклятиями стал проверять наличие простыней на всех кроватях, намереваясь найти негодяев. Увы, тот ход был заранее продуман и недостающие простыни были вовремя взяты из запасного комплекта в каптёрке. Весь состав роты был на месте.
Впоследствии перелом той руки сросся неудачно, был защемлен какой-то нерв и её невпопад постоянно поддёргивало. После этого он постоянно говорил перед строем: «Ничего, до тех пор, пока в поездах дальнего следования все сортиры исписаны надписями «Папа ЧМО кАзёл» – считаю, моя жизнь прожита не зря!» И правда, подобные надписи наши выпускники видели даже в туалетах французского аэропорта.
Первые полёты.
На втором курсе нас отправили на лётную практику в летние военные лагеря. Радости не было предела. У меня же была тягостная мысль – как бы не опозориться с укачиванием. Тогда все мои усилия пошли бы насмарку.
Аэродром базирования (ТуркИ) представлял собой утрамбованное поле в Саратовских степях, недалеко от города Аркадак. Там же были стоянки небольших реактивных учебных самолётов Л29 Чешского производства, хранилище топлива и щитовые бараки летнего типа со столовкой. Днём жара доходила до 35-40 градусов. И наше маленькое сообщество молодых офицеров и курсантов, вдали от начальства, было предоставлено самому себе. Но об этом позже.
К первому полёту, по вышеназванной причине, я готовился с особым трепетом. Из той «реактивной» военной пайки, что полагалась мне на завтрак (молоко, творог, шоколад, масло, хлеб, кофе, сыр, колбаса, рис с котлетой) я съел, не запивая, только кусочек сыра.
Наземный техник помог мне усесться в переднюю кабину, в заднюю залез инструктор. Запуск, разрешение на взлёт, ЛЕТИМ!!!
Вылетели в зону пилотирования, высота 4.000 метров. Начали сначала развороты, набор – снижение. И всё интенсивнее, круче. Всё, не могу больше, тот злосчастный кусочек сыра изнутри стал проситься наружу. Инструктор мой, капитан Василий Гвоздь, включил внутреннюю связь и хорошо слышал, как у меня булькает в горле. Всё, хорош! – говорит, — пошли на базу, толку нет. А я всё гонял тот кусочек сыра из желудка до горла и обратно, было мерзко. В один из моментов эта сырная масса всё же попала мне в рот. Что делать? – как вести связь и пр., когда рот полон ЭТОГО? Думаю всё, капец, умирать так с музыкой и, сделав немалое усилие, проглотил ВСЁ обратно. Думал умру… Опа – живу! Да ещё как живу – после всего пережитого у меня включился какой-то механизм, все симптомы укачивания прошли совершенно и сразу, голова прояснилась! Доложив инструктору что готов, чему он был несказанно удивлён, я сам завершил остаток полёта и посадку. В последствии подобных проблем у меня не было совсем, в отличие от других ребят, привозивших пакетики с остатками еды и стыдливо отдающих их из открытой кабины встречающему технику. А некоторые, кто не успевал достать пакет, выстреливали ЭТО прямо на приборную доску самолёта. Приборная панель самолёта была вся выкрашена в чёрный цвет и под палящими лучами солнца разогревалась градусов до 80, обжигая руки. Бывало и так, что когда садишься в кабину после полёта неудачливого курсанта, ногтем откалупывал от стекла авиагоризонта засохший на солнце кусок полупереваренной колбасы. А запах…
Летал у нас майор К., лётчик от Бога, имевший непререкаемый авторитет. Был он в своё время подполковником. Как же так его понизили в звании? Слушайте.
Лётный день у нас подразумевал 2 лётные смены – до и после обеда. И перед каждой лётной сменой должен летать самолёт с опытным лётчиком на разведку погоды. И не важно, что на небе ни облачка – положено и всё.
В один из жарких летних дней, в пятницу, на песчаной отмели реки близ Аркадака, собралось купаться множество отдыхающих и загорающих людей, в том числе и те инструкторы, которые уже отлетали первую лётную смену. Время было послеобеденное и перед началом второй лётной смены взлетел разведчик погоды. Выполнив круг над аэродромом, он его немало растянул, чтобы пройти над тем местом, где на песчаной косе загорали уже отлетавшие инструкторы первой смены. Свой заход на пляж лётчик рассчитал так, что самолёт появился со стороны реки и люди его увидели издалека. Сделав над пляжем круг, самолёт развернулся на повторный заход. Привлекая людей, отдыхающие молодые инструкторы стали призывать людей разбежаться, чтобы самолёт выполнил аварийную посадку на пляж. Для пущей убедительности они выложили на пляже посадочное «Т» из пляжных полотенец и стали призывно махать руками пилоту, заводя самолёт на посадку «Давай, Давай!». Лётчик тем временем начал делать повторный заход над рекой. На высоте метров около трёх он выпустил шасси, закрылки, посадочные фары и направил самолёт к пляжу. Инструкторы на земле руками и голосом им активно руководили, указывая на разложенные полотенца. Весь пляж как рукой сдуло. Сделав проход над пляжем пилот, покачав в прощальном жесте крыльями, улетел. Шоу закончилось бы удачно, если бы там не отдыхала жена местного начальника, которая вечером рассказала своему мужу, как героически самолёт чуть было не сел на вынужденную посадку на местный пляж. Через месяц подполковника сделали майором.
Чего ещё там только не было! – долго описывать. Учебный процесс становления лётчика труден и долог. Драли нас в три шкуры. Но и там мы находили возможность пошутить и посмеяться. Жизнь такая. Без этого никуда. На колхозников в поле сбрасывали сверху сапог с вырезанной дырой в подошве, чтобы при падении он издавал свист падающей авиабомбы. Гоняли коров. Один курсант, чтобы показать свою удаль перед девушкой, отклонился от маршрута, чтобы на малой высоте пролететь вдоль деревенской улицы на уровне подоконников деревянных домов, где она жила (его впоследствии за этот проступок отчислили из училища). Эти случаи были редким исключением, поэтому всегда попадали под пристальное внимание и неотвратимое наказание. Но молодость, адреналин и безрассудство брали своё. Многие за это откровенное хулиганство были наказаны. Кто был пойман. Но удаль Чкалова и его последователей брала своё. Наверное, в нас этого не искоренить никогда.
… Инструктор мой травился сигаретой,
Я принял поздравленья в двух словах.
Меня назвал он просто: «Камикадзе!»
И след оставил на моих штанах.
Часть 4: «Если русских останется только один хутор, то и тогда Россия возродится.» (Николай Гоголь)
1985й год. Шел обычный учебный день курсантов первого курса лётного училища. Внезапно, к нашему удовольствию, нас снимают с занятий и всем курсом приводят в училищный Дом офицеров для встречи с ветераном.
На трибуне появляется немолодой мужчина в военном кителе, на котором красовались две звезды Героя Советского Союза. Стало тихо. Ветеран начал рассказ. Попробую передать его смысл и Вам. Было поучительно и очень интересно.
… Что такое Герой страны? Супермен или бесшабашный камикадзе? Не то и не другое. Обычный человек. Со своей жаждой жить, со своими страхами. Как я, например. Почему я стал героем? Да потому, что я боюсь прыгать с парашютом! Не смотря на то, что я лётчик. Так получилось. По этой же причине боязни прыжков с парашютом я и получил свою первую Звезду.
Дело было так. Мне посчастливилось попасть в состав лётчиков — испытателей конструкторского бюро Сухого. В то время собрали первые две машины Су15. (по-моему Су15, но могу и ошибиться – тот разговор вышел 30 лет назад, но суть рассказа передаю точно. – Автор) Была интенсивная подготовка к первому полёту на земле. И вот он – первый полёт. Простой пилотаж, сложный. Внезапно связь с самолётом прекратилась. Горящие обломки нашли в десятке километров от аэродрома. Причина после тщательной проверки так и не обнаружилась.
Стал готовиться к полёту на оставшемся последнем экземпляре экспериментального самолёта и я. На меня друзья смотрели с сочувствием и обречённостью, во мне же была решимость выполнить свой Долг перед Родиной.
Получив разрешение на взлёт, мой самолёт уверенно устремляется в чистое небо. Достигнув зоны пилотажа, я занял высоту повыше на всякий случай. Разворот, ещё разворот. Всё в норме. Осторожно стал выполнять фигуры пилотажа посложнее. Переворот, разворот, штопор. Внезапно раздался отчетливый хруст и удар, руль высоты перестал слушаться, ручка управления самолётом РУС отзывалась только на крен и разворот вправо-влево. Самолёт клюнул носом и устремился к земле.
Так как у меня был запас по высоте, я спокойно, как мог, доложил о происшествии на землю. Там, недолго посовещавшись, приказали мне катапультироваться, т.е. бросить последний экземпляр самолёта. А для конструкторского бюро это крах, вообще могли запретить дальнейшую разработку самолёта этого типа. А главная причина – это тот самый страх прыгать с парашютом. Поэтому я решил погибать вместе с самолётом.
Пока самолёт плавно снижался, от нечего делать я стал пробовать различные ручки управления. И когда я дал «газу», самолёт от импульса тяги задрал нос. Газ убрал – опустил нос. Идея! Так, управляя реактивной струёй и работая по крену, я благополучно добрался до аэродрома и произвёл успешную посадку. Позже выяснилось, что произошло разрушение несущей балки самолёта, типа как позвоночник у человека. И хвост практически «висел» на честном слове. Так я получил первого Героя.
Далее была война в Корее и во Вьетнаме, где фактически СССР воевал с США.
В один из дней нас подняли по тревоге. К крупному населённому пункту приближались американские бомбардировщики с большой группой прикрывающих истребителей. В воздухе схлестнулись несколько десятков самолётов с обеих сторон. Завязалась «воздушная карусель». Огненные трассы перечеркивали небо справа и слева. Уходя от очередной атаки противника, я ушел в облако. Выйдя из облачной пелены обнаружил, что вокруг никого, а передо мной – морда несущегося на меня бомбардировщика. Отточенная выучка сделала своё дело – нажав на гашетку, немного довернул самолёт слева направо. Пулемётно – пушечный огонь взлохматил переднюю кромку крыла вражеского самолёта, двигатель, перемещаясь к кабине пилотов бомбардировщика. Тут же влево – вправо дымными росчерками сработали катапульты пилотов, покидающие разваливающийся в воздухе самолёт. Первый сбит! Проводив глазами его падение, поднимаю голову – ВТОРОЙ прямо впереди! Опять тоже вправо – влево, крыло – двигатель – кабина. Катапульты! – второй сбит. Тогда уже за один бомбёр могли дать Героя, а тут два, да ещё в одном бою.
Так, друзья, я и стал дважды Героем. И не надо ждать наступления геройского поступка. Нужно просто быть ГОТОВЫМ к действию, причем осознанно, с умом, преодолевая страх, который есть у любого нормального человека. А человек без страха – не человек вовсе. На то она профессия – быть патриотом, Родину защищать!
До сих пор тот разговор у меня в памяти, живые глаза, лукавая улыбка. Увы, имени его я не запомнил. 30 лет прошло. Этим и силён наш человек – щедрой душой, бесшабашным самопожертвованием. Поэтому и стоит народ наш уже столько веков и дале стоять будет.
… «Это неразрушимое Государство русской нации, сильнО своим климатом, своими пространствами и своей неприхотливостью. Это Государство, даже после полного поражения, будет оставаться нашим порождением, стремящимся к реваншу противником»
Райхсканцлер князь Отто фон Бисмарк
Добавить комментарий