Часть 1. Авиация и медицина.
«Запомните, товарищи офицеры, чтобы ничего не делать, надо уметь делать все.» (Армейская мудрость)
Тиха Украинская ночь! Чистое звёздное небо, маслянистые пряные запахи обволакивают темноту. В одну из таких субботних летних ночей 1967 года в Криворожский полк военно-транспортной авиации прибыла проверочная комиссия с целью проведения внезапной проверки боеготовности. Часть этой комиссии должна была лететь в соседний Запорожский полк. Время четыре утра, самый сон. Посыльные дежурные спешно начинают обегать квартиры военного городка, собирать по тревоге экипаж самолёта Ан12. Кого не нашли дома по разным причинам – срочно повыдёргивали запасных на замену из других соседних квартир, благо все под рукой проживают вместе. Да и чего тут – лёту до Запорожья 20 минут – плёвое дело. Но – секретность проверки – всем строго запретили звонить в соседний полк предупредить своих о прибытии комиссии.
На аэродроме диспетчерская смена выпуска самолёта – дала разрешение на взлёт. Проводив взлетевший самолёт глазами, дежурный офицер даёт команду всё выключить – радиостанцию, локатор и пр. – ничто не должно помешать доспать оставшееся время до рассвета. Снова сонливая тишина. Что может произойти с самолётом, которому лететь 20 минут от взлёта до посадки?
Пятью минутами ранее…
Бортинженер, чертыхаясь, запускал четвёртый двигатель. Блин, не повезло – его выцепили в выходной из тёплой кровати взамен соседа Петра, которого в виду своего холостяцкого положения не оказалось дома ночью. Самолёт вырулил на взлётную полосу, двигателям установили взлётный режим. Короткий разбег – самолёт в воздухе. Все движения отработаны до автоматизма многолетними тренировками.
Высота 10 метров — «Шасси убрать!» — щёлк – Убраны!
Высота 50 метров — «Фары выключить убрать!» — щёлк – внезапно гул ревущих на взлёте двигателей сменился тишиной в кабине. Только свист ветра да непроглядная ночь. Это потом комиссия выяснит, что тумблеры выключения фар и двигателей конструктивно были расположены рядом и бортинженер ткнул пальцем не туда.
Самолёт, тяжёлый на взлёте, устремился к земле. Впереди водохранилище и командир корабля направил самолёт к воде. В это время второй пилот осознал, что не умеет плавать и довернул самолёт к берегу. Так схлестнулись дополнительно ещё 2 силы, каждый хотел выжить.
В пассажирском салоне тоже своя история. Тот, кто покрепче нервами – стал лихорадочно пристёгиваться ремнями к креслам. Но были и те, кто начал судорожно метаться по кабине.
Удар приземления был жёстким, беспощадным. Самолёт, пробороздив глубокую колею в мягкой украинской земле, остановился на песчаном берегу, носом заехав в водоём. При ударе хвост самолёта отломился и вместе с сидевшим там стрелком проскакал несколько сот метров отдельно от самолёта (стрелок остался жив, но тронулся рассудком).
… в абсолютной темноте раздавались хрипы и стоны. В разорванную кабину врывался свежий ветер. Кто метался по салону перед ударом, покалечились сильно, кто успел пристегнуться – просто рёбра и переломы. Но главное – все остались живы! И главное – их падение видел местный житель, сообщил о происшествии в милицию. Диспетчер в это время уже мирно дремал на койке.
… Маленькая квартирка в военном городке. В кроватке мирно спит малыш. Впереди вся жизнь, но сейчас ничто не тревожит сладкий сон – мне полгода. Недалеко спят мама и папа. Папа – молодой лейтенант, недавний выпускник медицинской Академии в Ленинграде. Начальник мед.службы полка уехал в командировку и молодого лейтенанта — доктора оставили в полку за старшего по мед.части авиационного полка. На выходные — большие семейные планы после трудовой недели. Внезапно рассветную тишину на осколки разбивает стук в дверь. Перед отцом на пороге в одном нижнем белье стоит командир полка, живущий этажом выше: «Андрюха, собирайся – наш борт упал!»
Санитарная военная машина УАЗ – буханка, так же вошедшая в спасательную команду, стояла неподалёку от полуразрушенного самолёта. Из медиков только двое – молоденький лейтенант и солдатик – фельдшер. А тут – около 20 пострадавших. Решение – фельдшер занимается «лёгкими», сам – на тяжело пострадавших. Переломы позвоночника, травмы головы и пр. – главное не дать людям умереть от болевого шока. Через час, самый важный в спасении час, раненых увезли по клиникам, где уже оповещённые гражданские и военные хирурги были уже наготове.
К обеду прилетела разбираться большая комиссия из Москвы. Все только и разводили руками – такая катастрофа и ни одного погибшего! Прилетел и начальник мед. службы армии, опытный врач, все годы войны провоевавший в спецназе. Вызвал отца, долго беседовали. Проверили больных после операции. Поздно вечером, после всего пережитого, дома на кухне два военных медика – молодой лейтенант и боевой генерал (В.В.Толстов), пили медицинский спирт. Мама что-то готовила, я же мирно спал в кроватке. Отца после того случая запомнили как человека, предотвратившего человеческие потери. Впереди его ждало повышение и перевод сначала в город Иваново, потом в Клин Московской области. Но всё это будет потом. Сейчас же два офицера успокаивали нервы.
Это был 1967-й год, до ввода советских войск в Чехословакию оставалось совсем немного.
Часть 2 " Рождённый ползать летать не может!"
Автобус Адлер – Лазаревское медленно преодолевал пологий подъём горного серпантина. Старенький ЛиАЗ с чадящим сизым дымком повторял все изгибы дороги. Жара. Мне было 6 лет и мне было невыносимо плохо, меня тошнило. Будь оно неладно то мороженое, что купила мне мама перед поездкой. Папа, глядя на меня, с задумчивым взглядом произнёс «Рождённый ползать летать не может!» Он, вероятно, уже тогда представлял, что сын пойдёт по его стопам и поступит в военную медицинскую академию, станет военным медиком. Отец позже сам и похоронил свои планы, уговорив Дядю Гогу – командира своей авиационной части, полковника Гогуадзе Автандила Михаиловича, видного красавца – грузина с душой нараспашку, покатать сына на своём транспортном самолёте вокруг города Клин в Подмосковье, где оба служили. Тогда я и понял, что пилюльки – не моё призвание, я заболел небом.
И ещё, как и любой мальчишка, я любил стрелять. Занимал какие-то призовые места в школе. В 12 лет со мной произошёл забавный случай – отец взял меня на стрельбище, где проходили соревнования воинской части по стрельбе из пистолета. Хотя стрельба из винтовки «мелкашки» в школе была для меня ближе, с пистолетом ПМ я был знаком. Отцу, как военврачу, стрельба была неинтересна и он, с разрешения командира части, дал пистолет мне, всё равно он стрелял не ахти. Я конечно же боялся опозориться, видя как некоторые дяди-офицеры стреляют мимо мишеней, вздымая фонтанчики песка вокруг щитов. Я встал в ряд со взрослыми, отец вложил мне в руку пистолет. На меня бросают ехидные улыбки. «Огонь!» 3 выстрела, рука дрожит, в ушах звон. Подходим к мишеням. У меня 10-8-6, 24 очка из 30 возможных. У всех глаза округлились. Уже потом, на подведении итогов в части, командир с грузинским акцентом говорил с трибуны: «Позор, товарищи офицеры, малэнкий малшик 12 лет занял третье место по всей воинской части!» Фамилия отца появилась на доске почёта части, ему многие с улыбкой жали руку, поздравляя с семейным успехом. Я был счастлив и горд.
И вот выпускной 10й класс, 1984 год, я пишу заявление в военкомат о приёме меня в военно — транспортное лётное училище. И опять отцовское напутствие «Рождённый ползать летать не может! Тебя ведь укачивает! Может всё таки – врачом?» Я с бараньим упорством отвёз заявление в военкомат.
Город Жуковск в Подмосковье, приёмная лётная комиссия. Прохожу всех врачей без проблем, остаётся терапевт напоследок. Меня врач, женщина лет 60, сразу с порога отметает – «Негоден!» Как же? Я ведь даже не разделся – на улице январь, я стою в шубе, зимних ботинках. Она мне «У тебя вон как каблуки стоптаны – ПЛОСКОСТОПИЕ, лётчиком не быть. Иди в танкисты, тоже там постреляешь!» Я готов был её придавить там же.
Дома отец опять встретил словами про рождённых ползать, повеселел. Меня разобрала злоба. Наутро перед школой я положил в ботинки напиленные кругляки от черенка лопаты, весь день так проходил, вечером я постоянно упражнялся, стоя на бутылках лимонада под музыку QUEEN, BONEY-M и Машины времени. За те 10 дней, пока ещё продолжала работать приёмная комиссия в Жуковском, я дома накатал стопы так, что ноги опухли, было невыносимо больно и от того ещё злее на душе.
На 10й день я пришел к отцу в мед.санчасть и сказал, что еду опять проходить мед. комиссию. Он печально вздохнул и позвонил своему другу – рентгенологу, чтобы мне сделали срочный рентгеновский снимок стоп. Только там было бы окончательно видно – есть плоскостопие или нет. Как результат получилось – одна стопа норма, другая -плоскостопие 1й степени, в истребители нельзя, в транспортную авиацию можно. Это мы с отцом прочитали в секретном сборнике приказов, который отец взял под роспись в секретке своей воинской части. Потом вздохнув, отдал этот секретный сборник приказов мне в дорогу – на всякий случай. Рисковал – если бы я его потерял, отца могли выгнать с позором из армии. Сын был дороже.
Электричка до Москвы, метро и ещё электричка. Жуковск, обеденное время. Последний день работы призывной областной комиссии. Весь состав врачей пьёт чай. Никого посторонних нет и потому моё одиночное появление, вызвало у всех интерес. Меня распирает тихая злоба к той убийце стремления летать. Она же и сказала «Да-да, помню, как жаль что ты не полетишь!» Я говорю что вот посмотрите мои снимки стопы – вот норма, а вот первая степень плоскостопия, в транспортную авиацию можно. Терапевт смеётся в ответ – типа Вот, мальчик, в лётный состав с плоскостопием нельзя, как я и сказала. Я ей – покажите, где это «нельзя» написано. Вокруг коллеги притихли, ждут чем всё закончится. Она мне – «мальчик, это приказ секретный и никто здесь не имеет допуска секретности, тебе не покажет!» Я злорадно выждал паузу, щёлкнул замками портфеля и со словами «Видите ли, мой папа окончил военно – медицинскую Академию в Ленинграде, факультет Военно – космической медицины. Приказ 024 пункт №86а транспортная авиация – ЧИТАЙТЕ!» И протянул ей тот самый ужасно секретный сборник приказов, открытый на нужной странице. Станиславский мне бы пожал руку. Гамма чувств и красок сменилась на её лице. Изменившимся голосом она сказала «Молодой человек, я ТАК рада, что Ваша мечта сбудется, Вы станете лётчиком!» Коллеги зааплодировали, порвали старый медицинский лист осмотра и тут же все за столом расписались в новом. ГОДЕН!!!
Добавить комментарий