Где-то далеко на Западе гремели последние залпы войны, где-то вожди и дипломаты решали послевоенные судьбы мира, а до тверской глубинки события доносили только газеты. Победу ждали с напряжением и нетерпением. И хотя почти на всех погибших уже получены были похоронки, и отстрадали первые слезы бесчисленные вдовы и матери, все-таки на Победу надеялись. Надеялись на чудо, что вдруг, где-то, в плену или в госпитале остался кто-то из «пропавших без вести». А больше на то, что с окончанием войны власти снизят нечеловеческое бремя колхозных поставок и заготовок, налогов на всё в удвоенном из-за войны размере.
В деревнях церкви были полны, даже если для их посещения нужно было пройти пешком или добираться на случайных подводах и машинах по тридцать-сорок километров. Церквей было довольно много. На 1945 год общее число храмов в области в нынешних границах можно исчислить в 60–80, а кроме того, в деревнях у часовен, в сторожках и избенках оставалось огромное количество бывших псаломщиков, священников, снявших сан из страха перед репрессиями, изгнанных из монастырей монахов и монахинь. Все они могли полулегально окрестить, отпеть, утешить, куда-то направить, похлопотать. Из некоторых закрытых приходов в соседние открытые церкви на праздники выходили организованные группы по несколько десятков богомольцев – в основном, конечно же, женщин.
Пасха 1945 года пришлась на 6 мая. Уже знали о том, что Берлин взяли, что Гитлер покончил с собой. Радио в деревнях отсутствовало, но такие новости распространялись мгновенно. Победы ждали со дня на день.
Радость от ожидания светлого праздника Пасхи в Калинине омрачалась невозможностью в этот день архиерейской службы. От рака умирал епископ Рафаил (Березин). Он очень хотел дожить до Пасхи и до Победы, и это ему было даровано. Единственный за всю новейшую историю Тверской епархии хиротонисанный в Твери епископ (в 1944 году), представитель старого тверского духовенства, он, к сожалению, пробыл на кафедре всего один год. Епископа Рафаила, преставившегося 15 мая 1945 года, похоронили на Николо-Малицком кладбище.
1945–1947 годы стали пиком послабления, которое было дано Сталиным Русской Православной Церкви. Храмы открывались по всей области, хотя и очень помалу, и очень медленно. Так, впервые после нескольких лет запустения первые пасхальные службы состоялись в 1945 году в открытых официально весной того года храмах в селах Сутоки (ныне Рамешковского района), Спасское (ныне Калязинского района), Добрыни (Максатихинского), Ветожетка (Пеновского), а также в Троицкой церкви города Бологое. Верующие не один месяц хлопотали об открытии этих церквей, прошли многочисленные коридоры власти, собрали уйму бумаг, но добились своего.
Пасхальные службы 1945-го были по нашим меркам бедными. Бедными на освещение, облачения, богослужебные предметы. Скудным, а местами и голодным был и пасхальный стол. Даже свечи в деревнях были предметом дорогим и ценным. О приходской жизни того времени говорит, например, такой договор со священником (это архимандрит Арсений (Кудрявцев)) прихожан села Сельцо-Карельское Удомельского района от 1944 года:
«Мы… Церковный Совет церкви Сельца-Карельское с одной стороны и служитель культа… Кудрявцев Арсений Иванович с другой стороны, заключили настоящий договор и просим священника Кудрявцева Арсения Ивановича служить в церкви Сельца-Карельского исправлять все религиозные обряды Христианского вероучения. За что будем уплачивать Кудрявцеву один пуд муки в месяц и Квартиру в сторожке с отоплением, а все налоги подоходный, культсбор и госпоставки и прочие налоги уплачивать будет Церковный Совет. Я, священник Кудрявцев, согласуюсь служить в церкви и исполнять все религиозные обряды, за что и буду получать один пуд муки в месяц и Квартиру с отоплением в Сторожке».
Зато духовенство было еще в массе своей дореволюционной выучки, прошедшее годы лишений и скорбей. И церковные хоры состояли из лучших певчих, оставшихся от нескольких закрытых ближних приходов. Как правило, везде пели на два клироса большими профессиональными хорами, не уступавшими лучшим нынешним. Сильно удивили бы музыкальный профессионализм, с одной стороны, а с другой – массовость хоров тех лет, донесенная до нас только на редких старых фотографиях.
Пасха пришлась на дни больших полевых работ: шла посевная. Но мало где председатели колхозов и сельсоветов решились в такой день гнать народ на работы. Более того, во многих местах с одобрения сельских и колхозных администраций состоялись традиционные крестные ходы по деревням с освящением домов и благословением пасхальных трапез. Это имело и такой плюс, как дополнительный сбор средств, потому что огромных налогов с приходов в 1945 году никто не снимал. Поэтому, например, прихожане села Федово Вышневолоцкого района (там, видимо, местная власть боялась дать такое разрешение) писали уполномоченному: «Просим Вас разрешения на обход прихода с иконами в Паску, так как церковь имеет малои доходы, но церковь для помощи государству подписали на заем в сумме 25000 рублей, а тоже имеет другия помощи: детям фронтовиков, епархии, а тоже госналоги, а посему просим Вас оказат содействие в нашей прозбы».
К сожалению, не обошлось и без печальных эпизодов. Большой денежный сбор в храме села Раевское Максатихинского района был похищен. 9 мая 1945 года (в самый День Победы, когда все радовались окончанию войны!) у кого-то хватило хамства выкрасть из церковного сейфа 11 тысяч рублей. Но, надо сказать, последствий для храма это не имело. Недостачу приходу удалось покрыть, и храм рассчитался с долгами.
А вносили церкви много. Например, вечером 6 мая 1945 года священник села Прутня под Торжком Владимир Костин писал в епархиальное управление:
«Довожу до Вашего сведения, что от Прутенской церкви приобретено облигаций 4-го военного займа на 20000 рублей, а я лично подписался на 10 тысяч рублей, из которых 6000 внесены наличными деньгами».
Так что средства в Фонд обороны церкви вносили вплоть до Победы и даже после. Но все это казалось тогда неважным, маловажным на фоне главного.
…Вероятно, подобные эпизоды были в разных местах, но мы знаем по документам, например, о таком случае. Днем 9 мая в Михайловой Горе Лихославльского района с церковной колокольни вдруг раздался праздничный звон. И на него откликнулись как никогда до того. Работавшие в поле колхозники знали, что он означает: то был не просто звон на Светлой Седмице. Вместо радио церковные колокола возвестили о Великой Победе!
Добавить комментарий