Художник, дизайнер и педагог Ирина Арзамасцева живет в старом штенгелевском доме никитинской планировки, в самом центре Твери, напротив Вознесенского собора. Здесь слышен колокольный звон, и когда «звонарь-певец» начинает бить в колокол, Ирина спешит открывать форточку.
В квартире Арзамасцевых все дышит творчеством, даже затеянный ремонт. Едва ли многие могут похвастаться кирпичом конца XVIII века на кухне, штукатурку от которого отбивали всей семьей.
Ирина Арзамасцева – счастливый человек. Она так говорит, да и без слов видно: веселая, энергичная. Спектр ее счастья классический, и зря она считает это недостойным внимания: любимая семья, любимая работа, любимые друзья.
Такое совпадение очень важно, считает она. Если бы отдавался приоритет одному, а все остальное было на втором плане, это, конечно, помогло бы выжить, но счастливой стать не удалось бы. Квартира в их старом доме – это, к слову, тоже счастье. Но оно вне ранга – материальное.
Сегодня Ирина Арзамасцева – это лицо детской художественной педагогики. Ее студия «Зебра» твердо держит планку одной из лучших изостудий области.
− Первые свои рисунки не помню, помню, что рисовала в детстве много, лепила из пластилина. У меня была коробочка, большой круглый стол, свободное время, и я лепила домики для белочек, зайчиков, с миниатюрными стульчиками, столиками, чашечками, − вспоминает она.
Ирина рано оказалась в изостудии Дворца пионеров. Кто был в старом здании Дворца на улице Баррикадной, тот поймет и придыхание героини. Чтобы попасть в изостудию, нужно было пройти огромное фойе, коридор со звездами на потолке, подняться по узкой изогнутой лестнице и попасть в крошечную изостудию «с необыкновенным шкафом», где встречала добрая волшебница Людмила Георгиевна Юга.
− Она моя творческая мама, − улыбается Ирина Владимировна. − Когда я уходила из рисования, а потом возвращалась, она ничего мне не говорила, но всегда принимала обратно.
Уходила из «рисования» Ирина Арзамасцева неоднократно. И в художественную гимнастику, и в акробатику, наконец, в волейбол. А когда тренер предложила выбрать: либо рисование, либо мяч, Ирина сделала выбор в пользу кисти. Выбор для нее тогда не был очевидным.
− Когда я поступила в художественное училище, тогда же Людмила Георгиевна ушла из изостудии в свое творчество. Двенадцать лет преподавания – был ее предел, − рассказывает Ирина, сохранившая с Людмилой Юга, заслуженным художником России, самые трогательные отношения.
Студия «Зебра» родилась весьма просто. После окончания художественного училища Ирина, живописец-педагог, отправилась во Дворец культуры «Химволокно», где на тот момент было все, кроме изостудии. До сегодняшнего дня «Зебра» живет там и теперь даже имеет свои выставочные площади.
За двадцать лет работы в студии Ирина прочла тонны методической литературы по педагогике, изобразительному искусству, психологии, но основу своего подхода она взяла не извне, а из личного опыта и примеров родителей и знакомых педагогов. Ее методика и проста и сложна одновременно. А выражается она одним словом: вдохновить.
− Чтобы подготовиться к уроку, к тому, что ты хочешь детям сказать, нужны недели. Иногда годами готовишься для этих единственных фраз, которые ты должен донести до ребенка. Это же самое главное – вдохновить.
Поэтому Ирина – приверженец студийной формы обучения.
− Художественная школа − это урок рисования, который ограничен временем, программой и оценками. Училище – то же самое. Студийный формат широкий, с гибкими границами. Здесь простора для творчества больше. Я не смогла работать в школе, где в августе составляю программу, из которой знаю, что буду говорить детям 25 апреля. Бывает и другая крайность: учить не надо, дали краски, кисточки – рисуй. Я пытаюсь найти середину. Наши задания открытого творческого типа, когда у ребенка нет неправильного решения. Мы рассуждаем о цвете как выразительном средстве. Например, когда мы говорим «светится от счастья», не имеем в виду лампочку. Или когда человек «чернеет от злости», он при этом не мажется сажей. Цвет выражает состояние души. Дети пользуются этим инструментом очень здорово. Мы стараемся максимально расширить всю гамму чувств, в штрихах, мазках, формате… Дети своим рисунком могут мир изменить. Я им это объясняю. Их рисунок – послание для других людей.
В «Зебре» дети с 5 до 16 лет. Ирина утверждает, что для малышей рисунок – второй язык, они в рисунке могут рассказать все, чего не выскажут словами. Что у малышей любимое, то большое: и мама всегда выше дома. Кризис детского творчества в 10−12 лет заставляет многих бросить рисование, остаться с прежним уровнем навыка на всю жизнь. Ирина объясняет это пониманием несоответствия окружающего мира и возможностей человека. Иными словами, ребенок взрослеет, его представления о мире взрослеют с ним, усложняются, а изобразить это так, как видит, он не может.
Хотя в «Зебре» текучести студийцев почти нет.
− Мы стараемся как можно дольше сохранить выражение их собственного мира, − говорит Ирина.
Дома у Ирины телевизор всегда на «Культуре», а «восстанавливается» после тяжелых периодов она музеями, театрами, кино, которые очень любит. Съездить в Питер, прогуляться по Эрмитажу или Русскому музею − это для нее естественный отдых.
В одной из комнат с видом на улицу Советскую, помимо больших драцен на подоконнике и теннисного стола, вроде ничего и нет. Здесь, в доме Арзамасцевых любят собираться друзья. Дружба, третья составляющая счастья, для Ирины не менее важна, чем все остальные. К слову, для нее и ее ученики, выпускники – друзья. Она их называет «мои любимые».
Из созданного «Зеброй» самое любимое − стенка-картинка в Студенческом переулке, напротив гостиницы «Селигер». Ее в городе знают все.
− Наша любимая стенка, − говорит Ирина. − Она очень гармонично смотрится, ее закоулочность так привлекательна… Это был бесценный опыт для детей. Рисовали все. От пятилеток до взрослых художников.
Сегодня стенка не в лучшем состоянии, осыпается штукатурка, но Ирина обещает, что, если администрация города захочет, чтобы эта красота продолжала жить, «Зебра» снова готова помочь.
Был еще забор бывшего трамвайного парка на проезде Дарвина, который дети разрисовывали ко Дню Победы. Получилось очень красиво. Рисунки прожили день, после чего были испорчены каракулями из баллончиков. Дети это видели, расстраивались, и желания рисовать там больше не возникало.
− Как психолог, я могу объяснить, что те, кто испортил рисунки, − несчастные дети, на которых не обращают внимания, и для них это возможность заявить: я есть, люди! Если есть потребность выразиться как художнику, можно найти цивилизованные способы. Показать себя творцом: сочинить, построить, найти и спасти животное или дерево, и тебя заметят. Но нет. Проще накарябать, пометить территорию… Не страшно, если ребенок чего-то не хочет. Плохо, когда дети совсем ничего не хотят.
Я стараюсь хорошо работать только для того, чтобы дети пришли ко мне учиться рисовать. Я не рекламирую, так как нет смысла: мы все равно не можем взять в студию больше, чем положено. Но есть дети, которые могут к нам прийти, я этих детей жду, мечтаю, люблю.
Фото из архива Арзамасцевых
Добавить комментарий