Для Юрия Наумцева он – смысл жизни
Ботанический сад у нас один (как и его директор Юрий Наумцев) – совершенно особенный, ни на кого не похожий. В новом, выстроенном на средства Тверского государственного университета административном здании прохладно, на улице так вообще – «черемуховые холода», а беседа получилась теплой, хотя и грустной почемуто в общем ключе…
И начать хотелось не с сада. Сад для Наумцева – это чтото непередаваемое вербально. Он говорит, «член семьи», но видно, что под это определение сад в полной мере не подходит.
Говоря о семье, нельзя обойти вниманием тот богатейший духовный потенциал, который Юрий впитал в детстве. Его семья – потомственная учительская династия. Это такой багаж опыта, такое унаследованное сокровище, которое, как и сад, не поддается определению словом.
– Сейчас это объяснить сложно. Тогда и в стране, и в государстве был культ учителей. Я родился на Брянщине. В месте с особым стилем. Окружающие меня люди пережили войну от первого дня и до последнего. Там была оккупация страшнейшая, а Брянщина – это партизанский край. Немцы, боясь партизан, вырубали леса на многие километры вокруг деревень. Рядом были люди, выдержавшие в своей жизни очень многое. Наша деревня была бывшим министерским поместьем, очень богатым. Дворцы, парковые аллеи, кленовые беседки, гектары цветущих садов и деревня в сотни дворов.
И в этой атмосфере особым почетом пользовались люди, которые давали образование. Считалось, что они создают историю места. Люди, выучившие не одно поколение.
– Это никогда не было денежно, но всегда было почетно, – говорит Наумцев. – Бабушку знала вся область, двери в дом не закрывались даже ночью: бесконечные ходоки за советами в жизненных ситуациях, вереницы учеников – и нынешних, и бывших. Приехав в деревню в отпуск, было правилом в первую очередь прийти к своему учителю.
Когда отец приехал поступать во вновь открытый Калининский пединститут, родовое гнездо пришлось оставить всей семье. У отца Юрия была очень экзотическая специальность – физика на французском языке. В Союзе тогда готовили таких специалистов для преподавания за рубежом. Но с тремя детьми ни о какой Франции даже не помышляли. Нужна была работа и жилье. И основное детство Юрия прошло в Верхней Троице Кашинского района.
– И бабушка, и прабабушка постоянно приезжали туда, чтобы с нами заниматься. Прабабушка приезжала на всю зиму. Она физически уже не могла работать в школе, но потребность к учительству компенсировала на правнуках. Потрясающая история произошла в детсаду, когда прабабушка с родителями пришла забирать меня домой. Ей навстречу вышел весь персонал, чтобы посмотреть на бабушку, которая воспитала такого внука. И это было не в мою пользу, а в пользу человека, который мне это все привил.
Все это ушло. Ушли старые учителя, с ними ушло многое.
– Мы забыли историю. Ушел наш характер. Возьмем наш сад. Это белая ворона. Это удивительное стечение обстоятельств. Поразительно, что в центре города эти два гектара остались. Это случилось вопреки.
Сад и Наумцев родились в один день, 30 октября, с разницей почти в сто лет. 30 октября 1879 года почетный гражданин Твери купец первой гильдии Илья Иванович Бобров заложил на берегу Тверцы сад с изящными деревянными галереями, беседкойротондой и арочным мостиком. Посаженные Бобровым дубы и лиственницы и сегодня являются украшением дендрария. Купеческому саду выпала удивительная судьба пройти нелегкий путь становления от частной усадьбы до единственного в своем роде современного научного и учебнопросветительского ботанического учреждения Верхневолжья.
История сада – отдельная страница жизни города. Он пережил все потрясения: революцию, войну, перестройку. Во время войны артобстрелом «косило» деревья, в перестройку здесь в запущенности распивали портвейн местные алкоголики. Но – вопреки – сад есть. Для Наумцева это «вопреки» дорогого стоит. Как выигранная битва.
– Люди приходят в сад найти особую атмосферу, гармонию. Мы эту атмосферу удерживаем с большим трудом. Эмоционально это сложно. Устали самим себе доказывать, что нам это важно. Общество смотрит на нас недоуменно. Мои родители говорят: нельзя мужчине в сорок лет получать зарплату 5600 рублей в месяц. И мы вынуждены заниматься чем угодно. Кончается рабочий день, у людей выходной, а они идут косить чужие газоны, подрезать яблони, вывозить навоз. И я так же. Но это очень тяжело физически. Но надо. Чтобы поехать на конференцию, нужны деньги…
Наумцев рассказывает, как недоуменно смотрели иностранные делегаты на место, где работникам сада приходилось работать. Деревянная пристройка к деревянному дому, две печки, туалет на улице, колонка вдалеке. Таскали ведрами воду, поливали два гектара. И так 22 года. Иностранцы поражались, как в таких условиях вообще можно добиваться какихто результатов, когда в доме есть Интернет, а туалета нет. И это тоже работа вопреки. А сотрудники сада отвечали: наш сад в нашем сердце.
– Таких, как мы, просто не делают… – улыбается Наумцев. – А мы, в свою очередь, гордимся этим садом, восхищаемся его создателями.
У Наумцева много возвышенных эпитетов к саду.
– Какую бы мы ни взяли религию, все в ней начинается с сада. Это символ места, откуда вышел человек. Во всех культурах построение сада было сакральным. В России так было очень долго.
«Если у вас есть сад и книги – у вас есть все, что нужно», – сказал Цицерон. У Наумцева эти две составляющие присутствуют в жизни в полной мере. Он полжизни проводит в саду и почти всегда читает. Как говорит, «патологически много читаю».
В доме Наумцевых нет телевизора. Эта вещь покинула комнату четыре года назад, с тех пор Юрий с телевидением не имеет никаких «отношений». Хорошие фильмы в Интернете, хорошие книги под рукой… Во время еды читать вредно, но другого времени нет, говорит он. Как и за рулем разговоры по телефону не рекомендованы, но…
Между делом, рецепт от плохого настроения по Наумцеву: читайте «Карлсона». Терапевтический эффект удивительный.
Его формуладевиз: думайте глобально – действуйте локально. Так думает и так действует он сам. Глобальные мысли о невозврате союза человека и природы компенсируются локальным противовесом на примере сада.
– В России отношение к природе безобразное. Но генетически нас все равно тянет не к асфальту, а к земле. С маниакальным упорством люди, чтобы выпить пива с сосиской, едут на карьеры. В загаженную, заплеванную, но – природу. Пиво с сосиской можно и дома, но тянет на природу… Оторванность от земли и притяжение к ней…
Наумцеву грустно от бездуховности людей. Ему грустно от того, что упавший на днях от сильного ветра в саду столетний вяз стал фоном для фотосъемки детей посетителей.
Вообще разговор невеселый получился. Потому что о природе. И всеобщей, и человеческой. Но как бы ни было трудно, всегда есть «вопреки». Вопреки каменному городу, поглотившему старые зеленые зоны, остался цветущий, поющий и пахнущий сад, вопреки холоду и тесноте здесь долгие годы работали люди, спасали сад, украшали его. Вопреки всему плохому, хорошего и доброго всегда в разы больше.
И это дает и Юрию Наумцеву силы работать и творить, мечтать об оранжерее и мчаться на Кубу на очередную конференцию, всегда и в любое время имея в своем сердце свой сад, удивительное и до крайности необыкновенное сокровище, которым он готов легко делиться с каждым. И 25 тысяч человек, пришедших за год в Тверской ботанический сад, понимают всю ценность такого приобретения.
Александр ДЫЛЕВСКИЙ
Добавить комментарий